Я, Титуба, ведьма из Салема. Мариз Конде

обитателям этого места, которое я покидала.

      И затем направилась в Карлайл Бэй.

      3

      Сюзанна Эндикотт была миниатюрной женщиной примерно пятидесяти лет с седеющими волосами, разделенными посредине пробором и собранными в такой тугой пучок, что тот стягивал кожу на лбу и на висках. В ее глазах цвета морской волны я прочла все отвращение, которое ей внушала. Она разглядывала меня так, словно я была омерзительной вещью.

      – Титуба? Откуда это имя?

      Я холодно произнесла:

      – Мне его дал отец.

      Она покраснела от гнева.

      – Опускай глаза, когда со мной разговариваешь.

      Ради любви к Джону Индейцу я подчинилась. Она продолжила:

      – Ты христианка?

      Джон Индеец поспешил вмешаться:

      – Я обязательно научу ее молитвам, хозяйка! И я скоро поговорю с кюре прихода Бриджтауна, чтобы она получила святое крещение, как только это станет возможно.

      Сюзанна Эндикотт снова в упор посмотрела на меня.

      – Будешь убирать дом. Раз в неделю будешь скрести пол. Будешь стирать и гладить белье. Но готовить еду ты не будешь. Я и дальше буду заниматься этим сама, так как не выношу, чтобы всякие негры притрагивались к моей пище своими руками, с внутренней стороны бесцветными, будто воск.

      Я посмотрела на свои ладони – серо-розовые, словно морские раковины.

      Пока Джон Индеец приветствовал эти слова раскатами смеха, я стояла в полном ошеломлении. Никто никогда не говорил со мной в таком унизительном тоне!

      – А теперь идите!

      Джон принялся переминаться с одной ноги на другую и произнес одновременно плаксивым, нежным и нарочито скромным голосом, будто ребенок, выпрашивающий поблажку:

      – Хозяйка, когда негр решает взять себе жену, разве он не заслуживает двух дней отдыха? Ну хозяйка…

      Глаза Сюзанны Эндикотт стали цвета моря в очень ветреный день. Она отрывисто бросила:

      – Хорошую же супругу ты себе выбрал, и дай бог, чтобы тебе не пришлось в этом раскаяться!

      Джон снова рассмеялся, пролепетав между двумя звучными нотами:

      – Дай бог! Дай бог!

      Сюзанна Эндикотт резко смягчилась:

      – Убирайся, появишься во вторник.

      Джон продолжил настаивать в той же комической и карикатурной манере:

      – Два дня, хозяйка! Два дня!

      Она бросила:

      – Ладно, уговорил! Как и всегда со мной! Появишься в среду. Но смотри, не забудь, что это почтовый день.

      Он с гордостью произнес:

      – Разве я когда-нибудь об этом забывал?

      Затем он бросился на пол, чтобы схватить ее руку и поцеловать. Вместо того чтобы позволить это сделать, хозяйка ударила его по лицу.

      – Проваливай, черномазый!

      Внутри меня кипела вся кровь. Джон Индеец, знавший, что я чувствую, поспешил меня увести. В это мгновение голос Сюзанны пригвоздил нас к полу:

      – Ну а ты, Титуба, не поблагодаришь меня?

      Джон сжал мои пальцы, едва не раздавив их. Мне удалось выдавить:

      – Спасибо,