Вот так и живем. Рассказы. Андрей Викторович Белов

плести: всю деревню ими обеспечивал.

      Хоть и один Савелий жил, а без дела не сидел: летом огородом занимался, баню и забор подправлял. Забор-то вроде уже давно и не нужен был: не от кого – оно-то так, да что за хозяин на Руси без забора? Так, перекати поле. Избу поконопатить надо, крышу подправить, за пасекой ухаживать: служивые из соседней воинской части за этот медок пару раз приедут с командиром и дров для печки на всю зиму заготовят, а бывало, и крышу залатают. Побаивался уже дед наверх сам-то лезть. «Вот как-нибудь скачусь с крыши так и не встану больше, а до погоста хоть сам ползи», – пытался шутить дед, да грустно выходило.

      А бывало, Савелий положит в рюкзак все самое необходимое, что по силам унести было, и дня на три-четыре в лес уходит. Шалашик сложит, костерок разведет да котелок подвесит с крупой какой-нибудь. Всю жизнь мечтал в тайге оказаться и пожить там один, а вот не пришлось пожить в тех краях. Работать по хозяйству постоянно приходилось, и дальше областного центра не ездил. Разве что в армии на Дальнем Востоке служил: вот тогда издали и тайгу и море видел.

      Осенью в меру сил ягоду и грибы заготавливал, да и много ли ему надо было?

      Зимой снег разгребал с дорожек, печь топил и… читал – взахлеб читал ночами; книжки-то он накопил еще при бывшем режиме, при бабке, хоть и ворчала она. Автолавки тогда по деревням разъезжали. Религиозные книги в то время не возили, их он уж в последние годы в церковной лавке около станции покупал.

      В двух километрах от деревни пролегало шоссе, а там на попутке еще 10 километров до станции.

      Раз в месяц-два выходил Савелий с рассветом, а зимой и затемно, чтобы дойти пешком до трассы, поймать попутку и добраться до станции. Закупался самым необходимым: брал продукты про запас, сколько унести мог, и возвращался в деревню. Продукты брал долгого хранения, непортящиеся. Покупал в запас крупы, консервы, сухарей, пряники и, конечно, халву, обожал он ее. Так и представлял себе жизнь в Азии: все в чайхане зеленый чай пьют и халвой закусывают.

      Было у него и ружье старенькое; раньше, пока силы были, на охоту ходил на уток на местные болота. А на крупного зверя, лося и кабана, никогда не охотился – считал грехом: куда ему одному столько мяса, не съест, пропадет. И хоть давно уже и не пользовался им, а ружье на стене висело на память.

      Савелий помнил историю каждого дома, судьбу каждой семьи в их деревушке: кто и когда из молодых в область подался за заработками, а заодно и сбежал от тоски деревенской; кто из стариков когда помер и где захоронен. Бывало, на пасху пойдет на деревенское кладбище и подправит: там могилку, там немудреный крест деревянный, а там, глядишь, напряжется, да и ломиком памятник выровняет. И хотя попы сейчас говорят, что в пасху не надо на кладбище ходить, для этого, мол, отведенные дни есть, все равно, как и раньше, ходил именно в этот день. И всем, кто лежит в их родной земле – всем землякам, пусть и бывшим, хоть слово да скажет. «Хотя… а бывают ли они, земляки, бывшими? Кто уж здесь в землю лег, тот навсегда земляком и останется – так, наверное?» – рассуждал