Только для мертвых. Владимир Гриньков

случилось?

      – Покрышку пробили!

      Богдан вышел из машины, потоптался вокруг нее, после чего злобно поинтересовался:

      – Ты не видел разве, как ее резали?

      – Кого резали?

      – Покрышку! – рявкнул Богдан и воздел руки к небу: – Как же можно было не заметить! Ты сидел в машине – и не видел?

      – Не видел, – скорбно подтвердил Воронцов.

      Он знал, что у Богдана нет с собой запаски.

      Очень безалаберный тип. Все у него не как у людей.

      – У меня запаски нет! – объявил Богдан.

      – Что же ты за лопух! – изобразил неудовольствие Воронцов. – Я теперь из-за тебя опоздаю!

      Фамилии Кочемасова он не упомянул намеренно, опасаясь, что от страха Богдан добудет покрышку из-под земли.

      – Останови любую машину, пусть подбросят! – огрызнулся Богдан.

      – Я тебя не оставлю. Не по-человечески это.

      У них ушло полтора часа на то, чтобы разыскать ближайшую мастерскую. Богдан был мрачен и непрерывно матерился. Без десяти минут восемь он водрузил накачанную покрышку на ступицу. Нечего было и думать в это время застать на месте Кочемасова.

      – Так куда едем? – поинтересовался Богдан.

      – Домой, – со спокойной душой ответил Воронцов. – Я уже везде опоздал.

      Поздним вечером ему позвонил Кочемасов. Он еще не успел произнести ни слова, как Воронцов ему уже бойко доложил:

      – Не успели, Павел Константинович. Ехали с Богданом за паспортом, остановились на пять минут возле магазина, и какие-то подонки нам покрышку проткнули.

      – Завтра в первой половине дня привезешь этот чертов паспорт, – буркнул Кочемасов.

      Он, казалось, был не так уж и разозлен. Это поначалу удивило Воронцова, но потом он понял – Богдан уже успел позвонить Полкану и доложить обо всем, что с ними сегодняшним вечером произошло. Воронцов погасил свет в квартире и подошел к окну.

      На улице уже было темно, и цвет стоящей у подъезда машины Воронцов вряд ли смог бы определить, но марка была до боли знакомой – «опель». «Черт бы их побрал! Даже на ночь выставили дозор».

      В половине двенадцатого из Лондона позвонил Бэлл. Он был радостно возбужден. Наверное, и сам еще не мог поверить в то, что выбрался живым и невредимым из этой жуткой России. Для него Россию олицетворял Богдан, возможно, уже на всю оставшуюся жизнь. Картина – пакостнее не придумаешь.

      – Я хочу поблагодарить тебя, Алекс, за теплый прием в России, – с чувством говорил Бэлл. – Я долго буду вспоминать эту поездку.

      «Это уж точно», – подумал Воронцов.

      – Жду тебя, Алекс! Двенадцатого, да? Я тебя буду встречать двенадцатого.

      – Да, – с запинкой отозвался Воронцов. – Непременно приеду.

      Бэлл, наверное, с комфортом потягивает виски, сидя у камина…

      – У тебя есть камин, Ленард?

      – Что? – удивился англичанин.

      – В твоем доме есть камин?

      – Есть.

      Голубая мечта детства. Огонь горит в камине, медвежья