Еврейская сага. Пётр Азарэль

есть причина. Не только сумасшедшая любовь, – усмехнулся Илюша.

      – Я, кажется, начинаю соображать, – улыбнулась Яна. – Нам за ними уже не угнаться.

      17

      Известие о гибели Наташи стремительно облетело Замоскворечье и уже на следующее утро к дому, где жили Тимофеевы, стали стекаться люди. Илье сообщила об этом Яна, с которой она училась в одном классе. Илюша, увидев во дворе Саньку, окликнул его и стремглав спустился к нему. Ребята обнялись.

      – Дружище, я в шоке. Такое не должно было случиться. Прими от меня самые искренние соболезнования.

      – Спасибо, Илья. Я всю ночь пробыл у них. Мать и бабушка её рыдают. Мне пришлось их утешать. Вот забежал на пару часов поспать и поесть что-нибудь. Опять иду к ним. Наташку привезут в одиннадцать.

      – Когда похороны?

      – Пока не знаю. Заместитель Ивана Дмитриевича с утра должен договариваться с кладбищем. Настроение моё ниже плинтуса.

      – Я вижу, Тебе очень трудно, Саня. Роме позвонить?

      – Честно говоря, не знаю. Пусть учится. Приедет на каникулы, пойдём с ним на могилу.

      Но через день поездом примчался Ромка. Ему позвонила Катя, и он сорвался с лекций на два дня. Друзья обнялись и вечером долго сидели на кухне у Саньки, говорили о жизни, пили «Московскую» водку, закусывая её селёдкой и сваренной Еленой Моисеевной картошкой.

      – Вчера умер Брежнев. Отовсюду только музыка Чайковского и доносится, – заметил Илюша.

      – Может быть, что-то изменится к лучшему? – спросил с наивной надеждой Ромка.

      – Для евреев ничего не изменится. Разве там есть другие люди? – решительно заявил Илюша. – Ты держись, Санька.

      – Когда я думаю, всё ли сделал правильно, я не нахожу со своей стороны никакого греха, – грустно произнёс тот. – За что нас с Наташей так судьба покарала?

      – Я не знаю, есть ли бог. Витя верит, что есть. Если так, то всё в мире происходит по его воле. Наташа была изумительным созданием. Но может быть он не желал этого союза, – сказал Илюша.

      – Мы, друзья, избранный народ и, наверное, поэтому он строго наказывает нас за отступничество от нашего предназначенья, – философствовал Ромка.

      – Пусть ей земля будет пухом, – произнёс Санька.

      Похороны были назначены на пятницу. Наташа, невыразимо прекрасная, лежала в деревянном обитом чёрной тканью гробу, установленном на столе в гостиной. На ней было белое свадебное платье и фата, их попросила одеть мама. Рядом на стулья в чёрных платьях сидела бабушка и Татьяна Андреевна. У неё уже не было слёз, и на лице, почерневшем от горя, застыла неизъяснимая печать страдания. Отец находился в своём кабинете с приехавшим час назад распорядителем похорон. Непрерывной цепочкой в комнату входили школьные друзья и учителя, студенты медицинского института, приятели и знакомые родителей. На зеркала на стенах и шкафу по старинному русскому обычаю были наброшены покрывала. Большой портрет с чёрной полоской наискосок стоял на горке напротив гроба.

      – Вынос через час, – заявил вышедший из кабинета распорядитель. –