Хоупфул. Тарас Шира

и, не поднимая на отца глаз, кричишь: «Мне тут плохо, я от вас с мамой к Диме жить сбегу! Он вообще только с бабушкой живет и говорит, что я могу хоть сколько у него жить». Вот только все знают, что ни к какому Диме ты не сбежишь. И не потому, что тебя этот самый Дима со своей бабушкой не ждут, а потому, что у самого кишка тонка. Ссыкотно, говоря по-русски.

      Запомнившиеся слова учительницы начальной школы о том, что «вас там никто не ждет, и никому вы там не нужны», навсегда засели в тогда еще детской голове, не привыкшей к тому, что тебе, такому всему светлому и на пятерки учащемуся, где-то могут быть не рады.

      Будучи ребенком, парировать сказанное и он не мог – спорить всерьез в этом возрасте еще никто не умел. Особенно с учителями. Редкие стычки с классной руководительницей проходили под восхищенно-гробовую тишину класса и заканчивались, как правило, просьбой достать дневник.

      «Безобразное поведение», – каллиграфическим почерком «вторая мама» выводила приговор на полях Жениного дневника. Самый беспощадный и предвзятый судья с красным стержнем. Он же и прокурор в одном лице – про защиту подсудимого никто и слыхом не слыхивал.

      Приговор вступал в силу через четыре часа, когда Женина мама возвращалась домой. Обжалованию, разумеется, не подлежал.

      Зато сейчас он мог бы привести 100 аргументов в духе «Зато тут вы прям охренеть как нужны, в России. Как там, кстати, министерство образования? Балует вас?».

      Вот только спорить-то было уже не с кем. Да и незачем.

      Женя любил Америку. Идеализированной любовью человека, который там никогда не был. Вот там, считал он, все предельно ясно – если ты не родился в гетто и черным, то полпути к успеху ты уже прошел. Оставшуюся половину ты проходишь, когда получаешь высшее образование: эти ребята с квадратными цилиндрами на голове и в синих мантиях в пол не зря так широко улыбаются на выпускных фотографиях – они знают, что впереди их ждет светлое будущее. И придет оно к ним быстрее, чем подброшенные ради красивого кадра головные котелки с кисточками вернутся обратно к ним в руки.

      В России не важно, где ты родился. Важно – у кого.

      Блат и ушлость – две черепахи, на которых стоит Россия. Первая черепаха – самая старая, и не поворачивается язык сказать «мудрая». Ее панцирь – надежный и многослойный, а передвигается она неторопливо, отмеряя каждый свой шаг с какой-то успокаивающей покровительственностью. Вторая – более проворная и вороватая, с бегающими глазками и загнутым сильнее обычного клювом. Но на своих четырех она тоже стоит вполне уверенно. С ней трутся те, кто не боится флиртовать с Уголовным кодексом Российской Федерации. Но опять же не боятся как раз те, кто в ладах с первой черепахой. Круг замкнулся. «Остапобендеровщина» без поддержки сильных мира сего зачастую плохо заканчивается.

      Блат нужен всегда и везде – начиная от выбора родильного отделения с большим телевизором и жалюзи