Двое могут хранить секрет. Карен М. Макманус

он отчим Малкольма, – сообщаю я матери.

      Сейди недоуменно морщит лицо.

      – Кого?

      – Малкольма Келли. Брата Деклана Келли. Того, который нашел баллончик с краской.

      – Господи боже, – бормочет Сейди. – Я не поспеваю за событиями в этом городе.

      Напряжение немного спадает, и я смеюсь, откидываясь на подушку. Мощная энергетика Сейди заставляет тебя чувствовать, что все будет хорошо даже при самой катастрофической ситуации.

      – Офицер Макналти сказал, что его сын в нашем классе, – говорю я матери. – Наверное, он был на сборе средств, но я с ним не познакомилась.

      – М-да, какие мы все уже старые. А про наезд ты тоже с ним разговаривала?

      – Нет, тот полицейский был совсем молодой. Райан Родригес? – Я не ожидаю, что Сейди окажется знакомо это имя, но на ее лице мелькает странное выражение. – Что? Ты его знаешь? – спрашиваю я.

      – Нет. Откуда? – чересчур быстро реагирует Сейди. Заметив мои скептически прищуренные глаза, она добавляет: – Ну… Просто… знаешь, не делай из этого слишком поспешных выводов, Эллери, потому что я знаю, как ты мыслишь. Но он страшно расклеился на похоронах Лейси. Гораздо больше, чем ее парень. Это привлекло мое внимание, поэтому я его и запомнила. Вот и всё.

      – Как это расклеился?

      Сейди театрально вздыхает.

      – Так и знала, что ты об этом спросишь.

      – Ты же сама об этом сказала!

      – Ой, просто… понимаешь… Он так плакал. Почти в обморок грохнулся. Его друзьям пришлось вывести его из церкви. И я сказала Мелани: «Ничего себе, они, наверное, очень дружили». Но она ответила, что они были едва знакомы. – Сейди пожимает одним плечом. – Вероятно, он был влюблен, только и всего. Лейси была красавицей. Что это? – Она бросает взгляд в сторону, и я слышу чье-то бормотание. – О, ясно. Прости, Эл, но мне пора. Скажи Эзре, что я скоро ему позвоню, ладно? Я тебя люблю, и… – Она умолкает, и что-то похожее на сожаление впервые отражается на ее лице. – И… я рада, что ты знакомишься с людьми.

      Никаких извинений. Извиниться для нее означает признать, что что-то не так, и даже когда она без разрешения звонит с другого конца страны из реабилитационного центра, сделать этого Сейди не может. Я не отвечаю, и она добавляет:

      – Надеюсь, у тебя есть какие-то развлечения на воскресенье!

      Не уверена, можно ли назвать это развлечением, но я планировала это с той самой минуты, как узнала, что еду в Эхо-Ридж.

      – Сегодня открывается сезон на «Ферме страха», и я туда иду.

      Сейди удовлетворенно качает головой.

      – Кто бы сомневался, – говорит она и посылает мне воздушный поцелуй, прежде чем дать отбой.

      Несколько часов спустя мы с Эзрой шагаем по лесу за бабулиным домом на «Ферму страха», под ногами у нас шуршат листья. На мне новая одежда из «Дэлтонса», над которой Эзра потешается с тех пор, как мы вышли из дома.

      – В смысле, – говорит он, когда мы перешагиваем через упавшую ветку, – как это вообще называется? Штаны для отдыха?

      – Заткнись, – ворчу я. Брюки из какой-то эластичной синтетики оказались наиболее