Земные ангелы (сборник). Лев Толстой

все не Христу, а вражкам Его служба там идет. Зальют, зальют они Его, Голубчика, кровью и на сто лишних лет от Него народ отпугают.

      Я, разумеется, Кириака не послушал, а напротив – написал к соседнему архиерею, чтобы он дал мне своего зырянина на подержание, или, как сибирские аристократы по-французски говорят: о прока. Сосед мой архиерей в это время уже, отбыв сибирскую епитимью, перемещался в Россию и не постоял за своего досужего крестителя. Зырянин был мне прислан: такой большебородый, словоохотливый и, что называется, весь до дна маслян. Я его сейчас же отправил в степь, а недели через две от него уже и радостные вести имел: доносил он мне, что крестит народ на все стороны. Одного он опасался: достанет ли у него крестов, которых забрал с собою весьма изрядную коробку? Из сего я, не ошибаясь, мог заключить, что улов в мережи сего счастливого ловца попадает чрезвычайно обильный.

      Вот, думаю, когда я достал себе наконец к этому делу настоящего мастера! И очень был этому рад, да и как рад-то! откровенно скажу вам – с самой казенной точки зрения, – потому что… и архиерей ведь тоже, господа, человек, и ему надокучит, когда одна власть пристает: «крести», а другая – «пусти»… Ну их совсем! скорей как-нибудь кончить в одну сторону, и как попался ловкий креститель, так пусть уже зауряд все крестит, авось и людям спокойнее станет.

      Но Кириак не разделял моего взгляда, и раз иду я вечером через двор из бани и встречаю его; он остановился и приветствует меня:

      – Здравствуй, владыко!

      – Здравствуй, – говорю, – отец Кириак.

      – Хорошо ли вымылся?

      – Хорошо.

      – А зырянина-то отмыл ли?

      Я рассердился.

      – Это, – говорю, – что за глупость?

      А он опять про зырянина.

      – Он безжалостный, – говорит, – он и у нас теперь так крестит, как за Байкалом крестил; его крестников через это только мучают, а они на Христа, Батюшку, плачутся. Грех всем вам, а тебе больше всех грех, владыко!

      Я Кириака счел за грубияна, но слова-то его мне все-таки в душу запали. Что, в самом деле? Он ведь старик основательный, на ветер болтать не станет: в чем же тут секрет? Как, в самом деле, взятый мною «о прока» досужий зырянин крестит? Я имел понятие о религиозности зырян; они по преимуществу храмоздатели, – церкви у них повсюду отличные и даже богатые, но из всех глаголемых христиан на свете они, должно сознаться, самые внешние. Ни к кому столько, как к ним, не идет определение, что у них «Бог в одних лишь образах, а не в убеждениях человека»; но ведь не жжет же этот зырянин дикарей огнем, чтобы они крестились? Быть этого не может! В чем же тут дело? Отчего зырянин успевает, а русские не умеют, и отчего я этого о сю пору не знаю?

      «А все оттого, владыко, – пришло мне на мысль, – что ты и тебе подобные себялюбивы да важны: „деньги многи“ собираете да только под колокольным звоном разъезжаете, а про дальние места своей паствы мало думаете и о них по слухам судите. На бессилие свое на родной земле нарекаете, а сами всё звезды хватать норовите, да вопрошаете: „Что митрополит хощете дати, да аз вам предам?“ Берегись-ка, брат, как бы и ты не