Уйти, взявшись за руки. Вадим Россик

струится по венам. Хотя солнце едва показало над лесом свой золотой краешек, воздух уже нагрелся.

      «Айн, цвай, драй, шике-шике швейне! Айн, цвай, драй, шике-шике швейне!» – с силой урагана гремит из колонок. – «Раз, два, три, прекрасные-прекрасные свиньи! Раз, два, три, прекрасные-прекрасные свиньи!»

      – Ой, моя бедная головушка! Лучше бы «Королевство кривых» «Пикника» включили, – страдальчески морщится Авогадро.

      – От «Пикника» ты хуже, чем от Глюкозы, поплывёшь, – замечает Обморок. – В качестве противоядия я бы тебе порекомендовал старое доброе «Русское поле».

      Огромные, от пола до потолка, окна актового зала закрыты пластинами вертикальных жалюзи, поэтому в обширном помещении стоит прохладный полумрак. Места для студентов крутым полукругом сбегают к центру зала, где возвышается кафедра, украшенная вазой с непахнущим букетом камелий и графином с водой. У подножия кафедры развалился большой угольно-чёрный кот с разноцветными глазами. У него настолько независимый вид, что никому не приходит в голову подойти и погладить зверюгу. Кот зажмурит то зелёный глаз, то голубой, словно проверяет кривизну пространства. Вся центральная композиция празднично освещена светодиодными лампами.

      Под глюкозий бравурный аккомпанемент абитуриенты занимают первый ярус. Родионов садится между Кирпичонком, который жуёт яблоко – завтрак вегана! – и Авогадро с Обмороком; оглядывает зал. Их не так уж много – психов, собравшихся спозаранку в тёмном зале, вместо того, чтобы беззаботно загорать на берегу водоёма – шесть девушек и шесть юношей. Девчонки уселись отдельно и трещат теперь, как сороки. Наверное, это от волнения. Родионов переводит взгляд на парней. Он замечает два новых лица. На одном, с несговорчиво торчащим подбородком, буквально вырублено кредо: «Убью на хрен!» Родионов невольно усмехается: «Уж больно ты грозен, как я погляжу». И неважно, что росточком грозный молодой человек под стать Гале Кукукиной – такой же миниатюрный. Он чем-то похож на вредную букашку: маленький, круглый, как напившийся крови клоп. Редкие усики. На коротких ножках летние туфли с очень толстыми подошвами. На левой руке надета чёрная перчатка.

      Другое лицо… Вах! Да это же молодой острозубый джигит из наглухо затонированного «паровоза для пацанов»! Джигит злобно сверкает белками глаз на Родионова. Значит, тоже узнал.

      У девушек своё пополнение. Возле Русалины притулилась клочковато остриженная брюнетка. Очки в неудачной оправе делают её похожей на глубоководную тварь. Длинная косая чёлка достаёт брюнетке до кончика носа, и она постоянно сдувает чёлку в сторону. Несмотря на жару, новенькая одета в чёрную футболку с длинными рукавами и пораженческой надписью «Мы все умрём». Русалина что-то втолковывает брюнетке. В ответ та улыбается улыбкой грустной собачки, которую никто не любит.

      Немного особняком от остальных девушек сидит красивая голубоглазая блондинка. На ней надет вызывающе узкий топ. В обнажённом загорелом пупке поблескивает серебряный шарик. В пухлую нижнюю губку вдет другой шарик. На предплечье сделана цветная татуировка – замысловатый узор. В ушах – золотые