Уйти, взявшись за руки. Вадим Россик

отношусь, – говорит Родионов. Он не курит. В армейке пробовал с пацанами, но не втянулся как-то.

      – В библиотеке есть помещение для самостоятельных занятий.

      – Я мало читаю. Только то, что нужно по программе.

      Не обращая внимания на слова Родионова, Золужка жужжит своё:

      – На первом этаже находится тренажёрный зал. Рядом с ним – комната с настольным теннисом. На территории есть спортплощадка.

      – Я не увлекаюсь играми на свежем воздухе.

      – Тогда можешь отдыхать в холле на первом этаже. Там имеется мягкая мебель, большой телевизор и пальмы в горшках.

      – Отдохну.

      Родионов делает усталое лицо, но Золужка продолжает жужжать:

      – Общежитие открыто с восьми утра до одиннадцати вечера. Гостей можно приводить с трех до десяти, но только проведать. На ночь оставлять ни-ни!

      – Да знаю я, Анна Альбертовна. Нам вчера товарищ Баблоян всё рассказал.

      Золужка впивается в Родионова круглыми матовыми глазами.

      – И вот ещё что, молодой человек. Ты крещёный? В церковь ходишь?

      – Да нет. Я в православие и прочее вуду не верю.

      – Ну и дурак!

      – Сбежал из плена? Мы слышали, как Золужка тебе втирала.

      Из глубин кресла Родионову с иронией подмигивает потрёпанный парнишка. Его долговязый друг с серой мучнистой кожей рассеяно наблюдает за тем, как на экране телевизора мышонок Джерри азартно занимается избиением кота Тома. Кроме троих абитуриентов, под высоким сводом холла больше никого нет.

      – Вы кто, пацаны?

      – Я Обморок, а это Авогадро, а ты Родионов, мы знаем, кароч.

      – Почему «Обморок»?

      Парнишка произносит с важным видом:

      – Я страдаю лунатизмом.

      – Это что ещё за хрень?

      – Хожу во сне. Потом ничего не помню, как будто был в обмороке. Это меня Авогадро так прозвал.

      – А почему «Авогадро»?

      – Этот дебил химией увлекается. Ну, ты понимаешь?

      Авогадро вяло кивает. Он вообще вялый и безразличный. И кажется грязным, как будто перестал мыться лет десять назад.

      – Какой химией?

      – Аптечной. Феназепам, реланиум, реладорм и всё такое же вкусное.

      – Ты бы помолчал хоть пять сек, Обморок, – подаёт голос Авогадро. Голос у него тоже вялый.

      – А ты чем увлекаешься? – спрашивает Родионов Обморока.

      – Этот дебил – нюхач, – утомлённо шепчет Авогадро. – Он в основном клей факает.

      – А как же здоровье, пацаны?

      – Да фиг с ним, со здоровьем! – восклицает Обморок. – Ты не представляешь себе, Родионов, как это круто!

      – Что круто?

      – Это же настоящий космос! Недавно я в подъезде нюхал «Момент». Нюхал до тех пор, пока со мной не заговорил почтовый ящик. Он открыл дверку и любезно пригласил меня к себе. Я вошёл в него, а там такое!

      – Ну?

      – Я оказался в добром мире, где мне все улыбались. Каждый цветок, листик, травинка. Все-все мне там улыбались.