Бархатные коготки. Сара Уотерс

чем мне представлялось, – возможно, ровесница моей сестры, то есть не старше двадцати двух лет.

      – Ага, – произнесла она, когда Тони вышел (в ее голосе сохранились следы ее сценической манеры), – моя таинственная почитательница! Я была уверена, вы ходите ради Галли, но потом кто-то сказал, что вы не остаетесь после антракта. В самом деле, вас интересую именно я? У меня никогда еще не было поклонников!

      Она удобно облокотилась на стол (я заметила, что он загроможден баночками с кремом, палочками грима, игральными картами, сигаретными окурками и грязными чайными чашками), скрестила ноги в лодыжках и сложила руки. На лице мисс Батлер оставался толстый слой пудры, на губах – ярко-красная помада; ресницы и веки были густо начернены. Одета она была в брюки, обута в те же туфли, что на сцене, только сняла с себя пиджак, жилетку и, конечно, шляпу. Крахмальную рубашку плотно прижимала к груди пара подтяжек, однако воротничок под ослабленным галстуком был распахнут. Под рубашкой проглядывал краешек кремового кружева.

      Я отвела взгляд.

      – Мне нравятся ваши выступления, – сказала я.

      – Наверное, раз вы приходите так часто!

      Я улыбнулась:

      – Ну, знаете, Тони пускает меня совершенно бесплатно…

      Она расхохоталась; на фоне накрашенных губ зубы выглядели ослепительно-белыми, язык – ярко-розовым. Я почувствовала, что краснею:

      – Я хотела сказать, что Тони пускает меня в ложу. Если бы пришлось платить, я бы заплатила, но за место на галерке. Ведь мне так нравятся ваши выступления, мисс Батлер, – я от них просто без ума.

      На этот раз она не засмеялась, но слегка наклонила голову.

      – В самом деле? – спросила она вполголоса.

      – Да-да.

      – Тогда расскажите, что вам так нравится.

      Я замялась.

      – Ваш костюм, – проговорила я наконец. – Нравятся ваши песни и то, как вы их поете. Нравится, как вы разговариваете с Трикки. Нравятся… ваши волосы.

      Я запнулась, мисс Батлер, в свой черед, покраснела. Наступила, можно сказать, неловкая тишина, но тут внезапно, как будто вблизи, заиграла музыка – гудок рожка, дробь барабана, – и послышались аплодисменты, словно бы гул ветра в огромной морской раковине. Я подскочила и оглянулась, мисс Батлер рассмеялась.

      – Второе действие, – пояснила она.

      Аплодисменты уже стихли, музыка, однако, продолжала мерно пульсировать, словно могучие сердцебиения.

      Мисс Батлер сняла локти со стола и спросила, не буду ли я возражать, если она закурит. Я помотала головой и повторила это движение еще раз, когда мисс Батлер, отыскав среди грязных чашек и игральных карт сигаретную пачку, протянула ее мне. На стене шипел в проволочной оплетке газовый рожок, и она приблизила к нему лицо, чтобы поджечь сигарету. С сигаретой в углу рта, с прищуренными глазами, она снова сделалась похожей на мальчика, правда на сигарете, когда она вынула ее изо рта, остался темно-красный след помады. Заметив это, мисс Батлер покачала головой:

      – Да