Небесная голубизна ангельских одежд. Елена Осокина

и погрузиться в родной источник. Ради этого я не останавливался ни перед чем и работал, работал три месяца, забросив все остальные дела[611].

      Для ученых, чье профессиональное становление состоялось до революции, тяжело было ощущать себя отрезанными от мирового научного сообщества[612]. Анисимов знал, что часть икон может быть продана с выставки, но вряд ли именно для этого он трудился, готовил выставку не покладая рук. Продажа части икон с выставки для него, скорее всего, представляла неизбежное зло, ту цену, которую в тех условиях нужно было заплатить, чтобы показать древнерусские иконы западному сообществу. Однако это был опасный компромисс. В условиях острой нужды советского государства в валюте мировое признание русской иконы было чревато распродажей музейных шедевров.

      Анисимов, который считал, что именно он определил количественный и качественный состав выставки[613], видимо, надеялся сам поехать с иконами за границу и смертельно обиделся, что «делать себе мировую карьеру» отправили Грабаря[614], человека, который уговорил Госторг войти в дело, маня его доходами от продаж. Вскоре, однако, Александру Ивановичу стало не до сведения личных счетов. В ночь с 6 на 7 октября 1930 года он был арестован. К тому времени иконы уже переплыли океан и находились в Бостоне. По злой иронии судьбы, одно из обвинений, предъявленных Анисимову в ОГПУ, было связано именно с выставкой, в частности с тем, что отбор икон осуществлялся на продажу. При этом в ОГПУ «забыли», что выставка являлась государственным делом и участие Госторга в ней с самого начала никем не скрывалось. Осенью 1929 года, когда тучи сгустились над Гинзбургом и он был снят с поста председателя «Антиквариата», одним из обвинений было привлечение к работе «монархиста» Анисимова. Гинзбург оправдывался тем, что Анисимов являлся лучшим знатоком древнерусского искусства и что, «к сожалению, среди знатоков икон немонархистов, вероятно, не найти»[615].

      Личные документы Грабаря и Анисимова свидетельствуют, что каждый из них считал свою роль в организации выставки главной. И тот и другой действительно проделали огромную работу, однако гарантом осуществления этой выставки был Госторг, поэтому, видимо, прав был Гинзбург, сказав, что и Грабарь и Анисимов «служили» ему лишь поставщиками экспонатов[616]. Заявление о службе следует понимать буквально. И Грабарь, и Анисимов по совместительству были сотрудниками торговой конторы. В сентябре 1928 года, когда организацию выставки взял на себя Госторг, Чириков писал Грабарю: «Звонил по телефону сейчас из Госторга Гинзбург и спрашивал Вас, просил убедительно завтра в 11 часов утра Вас созвониться с ним для окончательного переговора о начале нашей работы у них. ‹…› как я понял, все уже налажено»[617]. Командировки Анисимова, как и расходы других командируемых на отбор икон на выставку из провинциальных музеев, оплачивал Госторг. Федышина писала в августе 1930 года: «Сегодня Брягин проговорился, что Анисимов приедет в сентябре для отбора икон для Антиквариата. А мне, разбойник, сказал, что он (Анисимов. – Е. О.) у них не служит и для них надрываться

611

Кызласова И. Л. А. И. Анисимов. С. 53 и сн. 106 на с. 65.

612

В отличие от Анисимова, Грабарь, как свидетельствуют его письма, опасался слишком тесного общения с русскими эмигрантами, однако с иностранцами активно встречался и сотрудничал.

613

В декабре 1928 года Анисимов в качестве представителя Госторга отобрал десять икон XV–XVI веков из Русского музея для заграничной выставки. Музей согласился предоставить восемь из них (Пивоварова Н. В. Памятники церковной старины в Петербурге – Петрограде – Ленинграде. С. 249).

614

Грабарь сопровождал выставку только в Германии. 28 февраля 1928 года Анисимов писал Н. М. Беляеву (1899–1930), историку искусства, который после революции оказался в эмиграции в Праге: «Несколько слов о выставке, которая сейчас в Берлине. Она обошлась мне очень дорого, ибо, во-1-х, и количественно и качественно ее основа организована мною, а поехал с нею Грабарь и там, конечно, не дремлет, делая себе на этом „мирову“ карьеру (письма Грабаря свидетельствуют, что Анисимов не ошибался. – Е. О.), во 2-х, она подняла здесь против меня целую свору плутов и кликуш, которые все соединились в один согласный хор, певший о том, что я продаю русское национальное достояние, помогая большевикам заработать на этом» (Кызласова И. Л. Указ. соч. С. 52–53).

615

РГАЭ. Ф. 5240. Оп. 18. Д. 2740. Л. 77 об.

616

Там же. Д. 2738. Л. 61.

617

ОР ГТГ. Ф. 106. Д. 12419.