По «банановым республикам» без охраны (роман-путеводитель). Игорь Голубятников (Паломарес)

частичным отсутствием мозга ободрало об них руки-ноги, да поломало носы и всякие прочие выпирающие конечности – того ни в сказке сказать, ни пером описать!

      Берег удаляется, коралловые скалы внизу, под водой, начинают приобретать причудливые очертания, как наши отражения в комнате кривых зеркал, и это означает, что мы выбрались на глубину. Солнце уже палит не по-детски, я смазываю свою изнеженную кожу защитным кремом-блокиратором и растираю его по всей поверхности, особенно лицо, шею и предплечья. Предлагаю Гилу сделать то же самое, но он только посмеивается себе в потешную бороденку. А что ему, в самом деле, с таким-то загаром!

      Слева по курсу в воздух неожиданно взлетают петардами несколько летучих рыбок размером чуть длиннее ладони. Грудные и брюшные плавники у них в полете, что крылья и хвостовые подкрылки у самолета, и на солнце отливают всеми цветами радуги! Гил что-то кричит мне, указывая на них пальцем, но я сижу почти на носу, и рев мотора отсекает от меня его сообщение. Рыбки, пролетев несколько десятков метров, исчезают в море, потом выпрыгивают снова, только уже намного дальше. А я осторожно, в полуприсядку, продвигаюсь к корме, где Гил еще раз кричит мне: «Барракуды!». Ну, что ж, удачной охоты, стая.

      Не успев толком разогнаться, подплываем к группе разбросанных там и сям островков, поросших кустарником и кокосовыми пальмами. «Gladden Cayes», – сообщает мне проводник. Ага, это, значит, острова Гладден, построенные кораллами на мелководье и мало-помалу засыпанные песочком. Потом к песочку подплывает какой-нибудь покинувший родительский кров и пустившийся в кругосветное плавание кокос, причаливает, пускает жиденькие корни и, обжившись, выстреливает пальмовым стволом в высоту. Привлеченные свежей зеленью и безопасностью, птицы приносят на своих перепончатых лапах семена другой прибрежной растительности, и – пожалуйте бриться! – налицо новый участок, готовый к туристической эксплуатации.

      Лавируя между островками на пониженных оборотах, Гил уверенно ведет суденышко дальше на восток. Потревоженные птицы поднимаются над низкорослой зеленью, описывают над нами круги в разведывательном полете, недовольно верещат, передавая зашифрованную информацию оставшимся в гнездах сородичам, но мы непреклонно продолжаем наш путь к рифу. Честно говоря, коралловых зарослей вокруг столько, что можно прямо здесь вытащить лодку на песчаный берег любого из островков и проплавать весь день, знакомясь с местными обитателями в полном одиночестве. Но поставленная цель важнее всего.

      Вынырнув из-за последнего острова (хотя какого последнего – рядом их не меряно!), выходим на более-менее открытое пространство, за которым поднимаются волны посильнее. Я понимаю, что мы подплываем к барьерному рифу. Да, это он. Далеко за ним, в открытом темном море волны идут стройными шеренгами на приступ, накатывают одна за другой, пускают пену со злости, но пока доходят до нашей, внутренней стороны, выдыхаются окончательно и только слегка покачивают лодку. Я спрашиваю Гила, а где тут можно