Неформал. Гектор Шульц

чтобы вернуться утром к своей привычной жизни. Я улыбнулся, услышав песню Наутилуса «Крылья». Это получше, чем Лоза. Однозначно.

      Улыбаясь мыслям, я подходил к дому – и вдруг негромко выругался.

      У дверей подъезда стояла машина милиции и карета скорой помощи. Машины сияли проблесковыми маячками, окрашивая двор в синие и оранжевые цвета. Я поднял голову и увидел, что в окнах квартиры, где я жил, горит свет, несмотря на позднее время.

      – Вадим? – махнул мне доктор, выходя из старенькой Газели.

      – Блядь, – прошипел я. – Час от часу не легче.

      Глава третья. Увязая все глубже

      An all to ordinary story,

      With aftertaste so bitter, so bitter!

      Forced to be someone I don’t want to be,

      I’m losing myself, sinking deeper down.

      I’m caught in the world-wound web.

      In Flames «Ordinary story». III

      – Бабуль, ты чего? – я сжал зубы и влез внутрь машины скорой помощи. Бабушка лежала на переносной каталке и держалась за левую сторону груди.

      – Переживала просто, – улыбнулась она. – Еще из милиции позвонили и сказали, что ты кого-то покалечил.

      – Никого я не калечил. Просто драка. Мальчишки дерутся, ты же знаешь.

      – Знаю, Вадь. Сейчас отпустит. Доктор что-то вколол уже. Что у тебя случилось?

      – У клуба напали гопники, – начал я и пояснил незнакомое слово бабушке. – Хулиганы. Там и Мишка был. Ему тоже досталось. А потом милиция приехала и отвезла всех в отделение. Дядька Андрея позвонил и нас отпустили.

      – Ох, молодежь. Не живется вам спокойно, – кряхтя, бабушка поднялась с лежанки. – Пошли домой, убивец мой.

      Уже дома, когда я сидел на кухне и пытался есть горячий борщ, стараясь не обжечь распухшие губы, бабушка штопала мою майку рядом и читала проповедь. На потолке тускло светила одинокая лампочка, две других перегорели, а я так и не поменял их.

      – Взрослый мальчик уже, а все дерешься, – поджала губы бабушка. – В такие моменты даже я понимаю, как тебе не хватает отца.

      – Он тут не при чем, ба, – пробубнил я, жуя хлебный мякиш. – Я не мог убежать и бросить друзей.

      – Не мог он. А все вместе не могли уйти? Знаю. У вас такие правила. Музыка страшная и правила страшные.

      – Нормальная музыка, – улыбнулся я, поморщившись, когда губа лопнула в очередной раз. – Друзей не бросают в опасности. Они вот остались рядом, хоть мы и были в меньшинстве.

      – Вадь.

      – А?

      – Дай мне слово, что будешь вести себя хорошо.

      – Не могу. Мы живем в этом городе, и что будет дальше, никому не известно. Я же не ищу себе неприятности на жопу, – нахмурился я.

      – Не ругайся.

      – Прости.

      – Я не лезу первым, просто защищаюсь. Если ты выглядишь не так, как все, то тебя обязательно будут шпынять.

      – Да, дядька твой, отцов брат, тоже в молодости волосы длинные носил и штаны дурацкие, – засмеялась бабушка, потрепав мою густую шевелюру. – Пока отец твой с друзьями его ночью не обрил. Ох ругался,