Целомудрие миролюбия. Книга о девственности и пацифизме. Евгений Козлов

духовные связи циркулируют в душе эфирными мелизмами, одни укрощены и податливы, другие своевольны и непокорны, они раскрепощают разум воображением, либо оковывают цепями реализма, будоражат фантазию, знаменуя сверхъестественность происходящего. Известно, что жизнь всякого человека поделена на две жизни, жизнь души и жизнь тела, иногда над всем властвует душа в часы размышлений и умственных творческих трудов, иногда плоть отстаивает первенство, требуя питания или физической нагрузки. Столь хаотична жизнь человеческая, отчего интересна и в то же время иногда крайне малопонятна, ибо в ней всегда преобладает божественное вмешательство. Соединение судеб, сотворение чудес, обретение и утрата, всё сие устраивает Провидение, порою намекая нам о должном выборе. Ведь человек волен идти, либо стоять, смотреть, либо закрыть глаза, говорить, или молчать, умирать, или жить, минута промедления и былого уже не вернуть, будущность не изменить. И если человек избрал неверный путь, то стоит ли ему тогда винить в том указатель путей и троп. Не мы ли воротились назад к пепелищу, зная о народной примете гласящей – «не строй на месте пожара новый дом, ибо и он сгорит». Как и в грязи нельзя стирать белье, чище от сей глупости оно не станет, ведь порок подобен болезни, которой можно заразиться, или же не заразиться, но симптомы той тягостной хвори обязательно появятся у того, кто пренебрег советом совести не ступать на мертвую землю греховных прадедов. Пускай прошлое и далее покоится на дне омута реки Леты, на её берегах мы дом счастья выстроим, на той девственной плодородной земле заживём мирно, где потомки найдут для себя прибежище покоя и мудрости величиной в одну светлую душу. Именно о ней потечёт рассудительная речь, ради неё нагромоздится повествование сего небольшого романа многочисленными притчами и письменами. Сей многострадальная книга совершит попытку высвободить полновластно образ и подобье Божье в человеке, также вселенскую истину преподаст, отворив затворенное и сохранив потаенное. Суемудрием нарекут оные возвышенные строфы, либо добродетельным любостяжанием. Взлетевшие речи до небес многие обзовут суесловием надменным, однако не ведают нерадивые чтецы, об изначальном мученичестве сей бесславной книги, которая проповедует и отчасти пророчествует, ибо ей предопределенно быть зерцалом.

      Творя творение, творец познает перемещение в мир души и возвращение из оного, ощущает воспарения возвышенные, реже униженное падение, и сим законом обусловлено всякое произведение. А призвание – это когда призывают к служению, к поприщу, к труду, налагают ответственность, возлагают бремя, когда творцу ниспосылают пространный туманный замысел, смысл коего весьма велик по силе созерцания. Именно тогда догматически выверенные языковые изречения начинают складываться в единый порою бессистемный резонанс сердца. Известно любопытно смотрящим сплетникам, что искренно