Концепция феноменологии Макса Шелера. Шелер vs Гуссерль. Александр Малинкин

фактических этапов и направлений развития науки народов и эпох – и вообще само наличие или отсутствие «науки» в западноевропейском смысле, – что каждому изменению структуры научного познания закономерно предшествует изменение мировоззрения»[87].

      Статьи Шелера «О позитивистской философии истории знания (закон трёх стадий Конта)» (1921) и «Учение о мировоззрении, социология и полагание мировоззрения» (1922), образующие, по его замыслу, двуединство, направлены в первую очередь против О. Конта и позитивизма в его неокантианской трактовке (М. Вебер). Мы усматриваем в них также скрытую полемику с Гуссерлем. Критикуя М. Вебера за сциентизм, Шелер критикует в то же время сциентизм Гуссерля. Он показывает, что его иллюзорные мечтания о «философии как строгой науке» свидетельствуют лишь о том, что, стремясь перенести на философию своё видение науки и закономерностей развития научного знания, он не вполне адекватно понимает сущность философского познания и формы исторического движения философского знания. Более того, само стремление сделать философию строгой наукой говорит о наличии у Гуссерля иллюзий в отношении природы и сущности научного познания.

      О каких иллюзиях идёт речь? Прежде всего речь идёт о том, что философия, превратившись (с помощью феноменологии) в подлинно строгую и точную «верховную» науку, во-первых, должна стать, как подобает позитивной науке, абсолютно безличной и, во-вторых, как и всякая позитивная наука, начать развиваться прогрессивно – через непрерывный общечеловечески интернационально организованный кумулятивный прирост знания, направленный по одному ценностно определённому вектору. Это не единственные мечты Гуссерля, которые, с точки зрения Шелера, представляют собой иллюзии, но остановимся пока только на них.

      «…Миросозерцательная философия, – писал Гуссерль, – должна сама отказаться вполне честно от притязания быть наукой и, благодаря этому… тормозить прогресс научной философии. Ее идеальной целью остается чистое миросозерцание, которое по самому существу своему не есть наука. И она не должна вводить себя в заблуждение тем фанатизмом научности, который в наше время слишком распространен и отвергает все, что не допускает «научно точного» изложения как «ненаучное». Наука является одной среди других одинаково правоспособных ценностей. Мы выяснили себе выше, что ценность миросозерцания в особенности твердо стоит на своем собственном основании, что миросозерцание нужно рассматривать как habitus и создание отдельной личности, науку же – как создание коллективного труда исследующих поколений. И подобно тому, как и миросозерцание и наука имеют свои различные источники ценности, так имеют они и свои различные функции и свои различные способы действия и поучения. Миросозерцательная философия, учит так, как учит мудрость: личность обращается тут к личности. (…) Наука же безлична. Ее работник нуждается не в мудрости, а в теоретической одаренности. Его вклад обогащает сокровищницу вечных значимостей, которая должна

87

Ibidem.