Другу смотри в глаза (сборник). Георгий Баженов

левой ноге ослепляет сознание…

      Сразу я очнулся или через какое-то время, я не понимаю. Когда прихожу в себя, замечаю, что стрельба утихает, не слышно уже криков «ура», не слышно рева танков.

      Пытаюсь встать, но боль в ноге приковывает к земле. Не знаю даже, что со мной: сломал ли я ногу или это просто вывих. Держась руками за кусты, пытаюсь встать на правую ногу и таким именно образом – три точки опоры – лезть наверх. Ничего не получается – подъем слишком крутой. Только теперь я понимаю, где оказался: это не яма, не овраг, а специальный ров, через который «прыгают» танки.

      Вокруг уже совершенная тишина: ни выстрелов, ни голосов, только в голове сильно шумит – от пульсирующей боли в ноге. Снова и снова пытаюсь выбраться наверх – бесполезно.

      Вдруг как будто слышу голос Сидорина:

      – Костоусов!.. Рядовой Костоусов!.. – Прислушиваюсь. – Где вы? Костоусов! Костоу…

      – Я здесь. Здесь! – кричу со дна рва.

      На секунду тишина, потом трещат кусты, кто-то скатывается ко мне вниз.

      – Рядовой Костоусов! – начинает Сидорин грозно. – Вы, кажется…

      – Нога, – говорю я.

      – Нога? Что еще у вас с ногой? – Он берется за левую ногу. Я невольно вскрикнул.

      – Так… – говорит он как бы в раздумье. – Вывих? Перелом? Ну-ка… – Он снова берется за ногу, и я вновь невольно застонал.

      – Так, – повторяет он. – Ну-ка, обнимай меня за шею. Да покрепче. Так… крепче, крепче, не бойся… Правая шагает у тебя?

      – Шагает…

      – Ну-ка, давай помаленьку, вот так… за кусты придерживайся, молодец. Крепче, крепче обнимай, так… Еще шаг… Стоп. Стоп! Куда ты покатился?

      Оба тяжело дышим.

      – Так, отдохнули… Давай дальше, еще немного… молоток! Давай, давай… А ты ничего, терпеливый… больно ноге?

      – Есть немного…

      Мы наконец выбираемся из рва и некоторое время молча отдыхаем. Потом я снова обнимаю сержанта за шею (чувствую, как он вспотел), и мы на «трех ногах» шагаем дальше – уж как можем.

      – Ты на меня не обижайся… – Каждое слово сержант выговаривает с придыханием. – Я, брат, хочу из вас людей сделать. Ты же будущий офицер… а какой ты офицер, если трудностей не испытал? Так, нет?

      – Так, конечно.

      – Нет, правда, не обижайся! Я тебе приказываю – не обижайся! Слышишь?

      – Слышу. – Мы оба устало-понимающе усмехаемся.

      – А ну-ка передохнем… Садись, садись, так… А с Верой мы вместе школу кончали, ты на меня не обижайся… Она теперь в институте учится, а я в армии. Так-то…

      – Да я что!

      – Вот… А девчонка она хорошая… Ну-ка, встали… Потопали, потопали, так… Ты, значит, того… этого… Вы о чем с ней говорили тогда у реки?

      Тут мы слышим: к нам кто-то приближается.

      – Товарищ сержант, это вы? – настороженным шепотом спрашивает Папа Карло.

      – A-а, рядовой Аникин! Живо сюда! Вопросы – позже! Ну-ка, подхватывай Костоусова! Та-ак, молодец…

      Одной