Просто вспомни обо мне…. Юлия Лавряшина

сказала, что сменила работу, но так и не призналась, чем занимается…

      Данил не ответил на ее пожатие. Его рука оставалась такой же безвольной, но он и не убирал ее. Даша с тревогой покосилась на его пугающе серьезный профиль, серьезный до резких морщин, пущенных из внешних уголков глаза к седому виску, до затвердевшей линии рта и сошедшихся бровей, будто присыпанных серебристой золой.

      «Он все понимает! – с испугом подумала Даша. – А если он все же притворяется? Какой идиоткой я тогда выгляжу в его глазах… Да нет, что за чушь? Придет же такое в голову».

      Внезапно он так порывисто наклонился к Даше, что она едва не отшатнулась.

      – Ксеню увезут? – спросил он шепотом и внимательно заглянул ей в глаза.

      – Да, – прошептала Даша. – А ты останешься со мной.

      – А куда ее увезут?

      – На кладбище. Там хоронят тела тех, кто уходит из этого мира.

      – А если она захочет вернуться?

      «Вполне естественный детский вопрос», – решила Даша, отогнав остатки сомнений.

      – Если она этого захочет, ей дадут уже другое тело. Совсем маленькое. И мы с тобой уже не узнаем нашу Ксеню.

      Он понятливо кивнул и замолчал, но через несколько шагов снова наклонился:

      – А ты не уйдешь от меня?

      «От меня! – с горечью отметила Даша. – Вот несчастье на мою голову! Он уже считает меня своей…»

      – Я не уйду, – заверила она и покрепче сжала его руку. – У меня тут дел по горло.

      О сестре она старалась не думать и даже не смотрела на установленные в открытом грузовике гробы. Любая, даже мимолетная мысль о Ксении вливалась горячей каплей в тот до невозможности разбухший комок, что ворочался в горле, а Даша уже поклялась не выпускать его наружу. Это было ее горе. Только ее. И Даша ни с кем не собиралась делить его. Даже с этим непонятным человеком, который шел рядом.

      Только в автобусе, увозившем их двоих из опустевшего города, она пришла в себя и переполошилась: «Да что же я делаю?! Что скажет Сережка? Да и вообще… Сумею ли я просто прокормить такого здорового мужика? Старушка была права – тут бутербродом не отделаешься».

      Может, Даша засомневалась бы и раньше, если б после похорон их с Данилом не принялись допрашивать родственники погибшего вместе с ее сестрой армянина. Им не давало покоя, что Данил не получил ни единой царапины.

      «Этого не может быть, понимаешь?!» – кричал самый маленький из них и тыкал Даше в лицо темным, будто измазанным йодом, пальцем.

      «Да у него жена и дочь погибли! – орала она в ответ, ничуть не стесняясь слегка подтасовать факты. – Это, думаешь, стоит того, чтобы убрать одного вашего приятеля? Неужели он другого способа не придумал бы? Да ты посмотри на него! Он же помешался от горя. Как вы смеете еще и обвинять его?!»

      Ее напористость, выработанная годами битвы с клиентами за обещанный гонорар, смела все их доводы, и армяне нехотя отступили. Им и вправду оказалось не под силу найти причину для убийства настолько вескую, что она перетянула бы жизнь жены и дочери…

      «Получается,