Просто вспомни обо мне…. Юлия Лавряшина

вопросами:

      – А вы-то сами как? Не нуждаетесь?

      – Я работаю…

      – И муж, наверное, при деле? Вы такая хорошенькая! Муж, поди, на руках носит?

      – Носит, – отозвалась Даша и про себя продолжила: «Носил бы, если б на свет народился».

      Между приступами удушья то и дело пробивалось:

      – Не смог приехать-то? У молодых нынче все дела… А как иначе? Наш сынок тоже… Все крутится, крутится… И Ксеня сама-то дома почти не появлялась. Леночка все больше одна сидела.

      Уже на лестнице соседка просипела:

      – Бегите… Открыто там. Я на минутку выходила… Шестьдесят первая квартира.

      Перескакивая через ступеньки, Даша вбежала на третий этаж и с разгона толкнула рыжую дверь. Раздался вопросительный скрип.

      – Здесь кто-нибудь есть?

      «Солнечная сторона, – вспомнила Даша, стараясь не наступить на выползший в коридор светлый ромб. – Ксению это так радовало, когда она вышла за Бориса… Кто же мог желать ей смерти?! Только не он… Он бы и мухи не обидел…»

      – Я есть, – донесся неуверенный мужской голос, и Даша, не разуваясь, шагнула в комнату.

      «Ребенок! – едва не вырвалось у нее. – И впрямь – настоящий ребенок…»

      Сидевший на полу мужчина доверчиво смотрел на нее и вопросительно улыбался. Он ничем не напоминал сумасшедшего, просто в его светлом взгляде не было ничего взрослого. Такую чистую глубину Даша замечала только в детских глазах. Сережкины мельчали с каждым годом.

      – Здравствуй, Даня, – просто сказала она, не представляя, как можно обратиться к нему на «вы».

      – Здравствуй, – радостно отозвался он. – Ты за мной пришла?

      – А ты поедешь со мной?

      «Лучше бы он отказался», – подумала Даша в страхе. Не от того, что он мог согласиться, а от того, как ей вдруг захотелось, чтобы он согласился.

      Но Данил, не задумываясь, ответил:

      – Поеду. А куда?

      Не сняв меховой куртки, в которой было удобно работать, Даша присела так, чтобы ему не приходилось задирать голову. Стараясь особенно не сюсюкать, она сказала:

      – Ко мне домой. В другой город. У меня есть сын. Мальчик.

      У нее язык не поворачивался предложить этому седому человеку играть с ее сыном, но Данил сам спросил:

      – Он будет меня любить?

      – Да, конечно! Он добрый.

      – А ты? Ты будешь меня любить?

      – И я буду.

      «Может, он теперь вообще не чувствует возраста? – озадаченно подумала Даша. – И ему все равно, сколько лет мне, а сколько Сережке? А может… А может, он притворяется?! Нет… Зачем?»

      – Ты хочешь какао? – улыбнувшись, спросил Данил. – Сегодня давали какао.

      «Так говорят в детских садах, – вспомнила Даша. – Или в детских домах. Может, и не было у него никакой мамы с белыми руками?»

      – Я не хочу какао, – отказалась она. – Я люблю кофе. Только сейчас мне некогда. Я должна уйти… Ненадолго. Сегодня ты еще переночуешь здесь, договорились? А завтра мы с тобой уедем.

      Данил согласно кивал, улыбаясь. Заливавшее комнату солнце