В финале Джон умрет. Дэвид Вонг

с полки пластиковый ящик и залезая на него.

      Он немного постоял, безмолвно возвышаясь над морем дерьма, а затем обратил внимание на меня.

      – Что ты делаешь? Давай, вытаскивай нас отсюда! – завопил он.

      Подозрительно теплая масса уже добралась до моих лодыжек. Я поднял глаза к потолку и зашлепал по подвалу, пока наконец не нашел то, что искал: отверстие рециркулярного воздухопровода, связывавшего подвал с первым этажом. На одной из стен висел щит с инструментами; я снял с него длинную отвертку, засунул ее в бороздку между трубой и полом, а затем потянул вверх. Конструкция оторвалась от пола, скрипя, словно дюжина гвоздей, которые одновременно вытаскивают из доски.

      Я взялся за край трубы, почувствовав, как металл впился в ладони, и рванул трубу вниз. В потолке показалось квадратное отверстие, перекрытое металлической решеткой. Подпрыгнув, я сбил решетку рукой, затем еще раз подпрыгнул и ухватился за пол первого этажа, ощутив под пальцами ковролин. Бешено извиваясь и дергаясь, я подтянулся и вылез в гостиную.

      Через пару минут в дыре показался огонек, затем факел, и наконец рука Джона. Вскоре мы уже стояли посреди комнаты, тяжело дыша и оглядываясь.

      Ничего.

      Внезапно со всех сторон на нас хлынул низкий, пульсирующий звук – смех, сухой и неприятный, похожий на кашель. Казалось, кашляет сам дом, извергая воздух из легких, сделанных из дерева и штукатурки.

      – Козел, – сказал Джон.

      – Я завтра же сменю номер мобильника, и новый ты не получишь. А пока что давай разберемся с этим делом.

      Мы оба понимали, что должны выманить поганую тварь. Джон протянул мне зажигалку.

      – Зажги свечи, а я душ приму.

      Мы с Молли пошли в комнату, где лежал кассетник и остальное снаряжение. Я расставил свечи по всему дому – ровно столько, чтобы создать жутковатую обстановку.

      Джон залез под душ и начал причитать, заглушая шум воды:

      – Ой, мамочки! Здесь так темно! А я в душе, один-одинешенек, голый и беззащитный!

      Я нашел еще одну ванную комнату и смыл с ног коричневую жижу. Затем немного побродил по дому, обнаружил спальню и со вздохом улегся на кровать. Было почти четыре утра.

      Дело может затянуться на несколько часов или даже дней, ведь время – это все, что у них есть. Молли плюхнулась на пол рядом с кроватью; я потянулся погладить собаку. Псина лизнула мою руку. Зачем собаки это делают? Может, в следующий раз мне тоже стоит облизать кому-нибудь пальцы – дантисту, например?

      Через двадцать минут в комнату вошел Джон, завернутый в самое маленькое полотенце из тех, что были в доме.

      – Кажется, я нашел ход на чердак, – тихо сказал он. – Надо проверить, нет ли там большого и страшного шкафа, в котором могла бы спрятаться эта тварь.

      Я кивнул.

      – О нет! Это ловушка! Мы совсем одни! Я иду за подмогой! – воскликнул мой друг, повысив голос, словно театральный актер.

      – Да, давай разделимся, – громко ответил я.

      Джон вышел из спальни, а я попытался расслабиться и, может, даже вздремнуть. Призраки обожают подкрадываться