Чистая нота. Игорь Ташин

потом Ляля заболела.

      Болезнь никогда не ждут. Её не зовут. О ней не думают. Она всегда как снег на голову.

      Лялька стала слабеть. Поменялся цвет лица, волосы – густые, блестящие, шёлковые – стали блёклыми. Быстро уставала. Она не жаловалась, не скулила. На вопросы отшучивалась, отмахивалась и как всегда – «Всё будет хорошо». А становилось всё хуже. Потом, поднимаясь домой по лестнице, потеряла сознание.

      В клинике, где её обследовали, нашли опухоль. Предложили два варианта: операция, которая сделает её бесплодной, но поможет с вероятностью процентов восемьдесят или лечение кучей новых препаратов, которые, возможно, решат вопрос безоперабельно. Она, конечно, выбрала второй. У неё был очень низкий гемоглобин, который никак не могли поднять. Доктора нервничали. Настаивали на операции. Лялька всё терпела – и процедуры, и клиники, и кучу препаратов, которые в неё запихивали горстями. Скоро она почти не вставала, стала совсем замкнутая, молчаливая, сильно похудела. Она и без того не отличалась полнотой – 58 килограмм не много для её 168 сантиметров роста. А сейчас напоминала ребёнка.

      Как то ночью не могли уснуть. Лежали молча. Вдруг она сказала:

      – Ты, Игорь, смотри, Ленку не обижай, если что. Не вздумай привести ей злую мачеху. Потерпи, пока не вырастет.

      Меня окатило холодом.

      – Лялька, ты что себя хоронишь? Мне никто кроме тебя не нужен, глупая. Да ещё меня сто раз переживёшь. Давай ложиться на операцию, а? Ты ведь обещала, всё хорошо будет.

      – Я уже тебя пережила, – бесцветно прошептала Ляля. – Второй раз не хочу.

      Она отвернулась к стене и замолчала. А я лежал и думал – за что ей это? …

      На следующий день она сказала:

      – Договаривайся с хирургом. Не хочу Ленку сиротой оставить.

      Операция прошла успешно. Ляля начала поправляться, набирать вес. Медленно к ней возвращалась жизнь. Занялась домом. Начала улыбаться шуткам. Ленка рассказывала ей о школьных событиях – она слушала с интересом. Болтала с ней на английском, читала, с аппетитом ела вкусности. Больше всего любила гранаты и грейпфруты.

      Ляля вернулась.

      С неумолимостью астероида приближался 1998 год.

      Нам оставалось ещё три года вместе. Три года. Это так мало, когда люди счастливы и так много, когда они расстаются.

      После выздоровления, Ляля изменилась. Стала мягче, приветливей. Иногда искренне интересовалась делами, справлялась о Саше и жалела его и Марину. «Какие дурашки. Не уберегли…» – и, не договорив, замолкала.

      Мне казалось, что есть шанс. Рано нас ещё хоронить. Ведь нам всегда было так хорошо рядом, даже когда холод, даже когда молчим. Я не представлял себе жизнь, в которой её не будет. Да и зачем мне такая жизнь? Она уже давно стала частью меня. Была моим ангелом, как бы пафосно это не звучало. Если бы я только видел, что нужен ей. Если бы не те слова – «Давно похоронила», – они так и звучали, причиняя неожиданную боль. Похоронила … в сердце похоронила, хотела она сказать. Да, похороны были пышными …