Агорафобия. Надежда Нелидова

смотрел Максим. Хорошо, что она нащупала спиной стену и сползла по ней на ступеньку – иначе расшиблась бы насмерть.

      – Мам, дай, пожалуйста, кровоостанавливающие салфетки, – просто попросил он. – Пришлось себя немного порезать, чтобы не вызвать подозрений. Как бы не подхватить стобняк.

      – Жив?! Господи, жив!.. – взрыдала она. – И ребята живы?!

      – Они оказались глупы и доверчивы, как кролики, – сын промокал окровавленный лоб, озабоченно рассматривал запачканную руку. – Я, одному за другим, подкидывал им мысль, что маньяк находится среди нас. Заметь, я не лгал. И они охотно поверили в триллер про Чужого и по очереди рьяно помогли мне нейтрализовать друг друга! Это было так любезно с их стороны.

      – Значит, это ты… С самого начала делал зло. Зачем?!

      – Зло не имеет объяснения, – нехотя, буднично сказал Максим. Он устало опустился на корточки, свесив натруженные сильные, молодые руки. Рядом бережно уложил нож в каких-то засохших бурых ошмётках, и то и дело поглядывал на него.

      – Зло бесконечно и бессмертно. Оно зародилось вместе с человеком и уйдёт вместе с человеком. Требовать, чтобы не было зла – то же самое, что требовать исчезновения человечества.

      Привалился к стене, прикрыл веки.

      – Бороться со Злом бессмысленно, ибо оно не существует в природе как самостоятельное явление. Зло всего лишь олицетворяет отсутствие чего-либо, в данном случае – Добра. Как, допустим, темнота – ничто иное, как отсутствие света. Холод – суть отсутствие тепла. Смерть – суть отсутствие жизни… Без смерти не будет жизни. Без зла будет выхолощено понятие самого добра, ибо ему нечему будет противостоять. Таким образом, я способствую порождению Добра.

      – Откуда в тебе столько безжалостности?!

      – Странно жалеть то, чего нет, ма. Жалеть нужно живых. Тех, кого наметила в жертву судьба – их уже нет, это полуфабрикат. Я вывел теорию: человек умирает ещё до своей смерти.

      Я смотрел в их глаза. Это были мёртвые глаза. Мне лишь оставалось довершить дело до логического конца. Я смертельно устал от миссии довершать дела, мама. А впереди ещё столько дел, – пожаловался он, как ребёнок. Так, бывало, он подбегал к ней маленьким и подставлял тёплую вихрастую голову – чтобы подула и погладила.

      ***

      Ветер, залетевший в оконный провал, подхватил, опрокинул, загремел опрокинутым, покатившимся пустым термосом. Мы обе вздрогнули.

      – Я знаю одно: мой мальчик страдает. Он, такой тонкий и впечатлительный, не выживет в тюрьме… Но вы слышали: убийства продолжаются? – оживилась она. – Они доказывают: мой мальчик не виноват!

      – Это слухи.

      Она топнула туфелькой:

      – Не слухи! Не слухи! Настоящий маньяк находится на свободе! И только продолжающиеся аналогичные преступления обеспечат моему сыну алиби. Судьи поймут ошибку и оправдают его. Поймите: я мать, – жарким шёпотом, сообщнически сообщила она. – Вы на моём месте поступили бы так же. Кто, кроме меня, поддержит моего