Талахая. Айд Мус

оглянувшись по сторонам, опустил голову к воде и начал пить, а Талахая сказал: «Если он пьет, значит и мы можем». Затем он черпнул ладонью, глотнул и добавил: «Нормально, набирай». Пока вода грелась на костре, я сидел у берега и разглядывал маленьких рыбок плавающих на мелководье. Сидя рядом со мной Талахая возмутился тем, что поблизости не плавает рыба побольше, чтобы поймать ее и съесть, а затем выдал очередное умозаключение: «Не нужно нырять под воду, чтобы увидеть что-то новое, достаточно взглянуть на поверхность и присмотреться к своему отражению».

      Я поужинал консервированным рисом с говяжьим гуляшем и отправился спать. В тот день я настолько устал, что уже поздним вечером у меня не было сил, даже для того, чтобы смотреть на звезды, хотя небо в тех местах было необычайно чистым и красивым. Вещи я оставил снаружи, чтобы в палатке смогли поместиться я и Талахая. Было довольно тесно, но мы смогли поместиться. Перед сном он сказал: «Надеюсь, эта гора станет для нас горбатой». Я хоть и усмехнулся, но после его слов положил между нами пакет с полотенцем.

      Казалось бы романтика открытого неба – это так великолепно и завораживающе. Но в тот вечер, мой достаточно высокий уровень тревожности фокусировался на звуках за стенами палатки, на которые я тогда надеялся, словно на прочные стены непреступного замка. Я прислушивался к каждому шороху, ожидая, что к палатке подкрадется дикий зверь и утащит меня в лес. Урчание и завывание невиданных мне зверей, доносилось из леса. Мне начало казаться, будто в то время когда я намеревался поспасть, все вокруг пробудилось ото сна. Звуки природы перестали меня волновать, когда прямо под моим ухом раздался громкий храп Талахая. Он засопел с такой силой, что казалось, распугал всех диких зверей в округе.

      Утром было ужасно холодно. Я продрог настолько, что был готов обмотать вокруг себя палатку. Пока я «стучал зубами», Талахая разводил костер, вещами из моего рюкзака он уже распоряжался как своими (поскольку я ему позволял это). Он вскипятил воды, в которой я с удовольствием растворил содержимое пакетика кофе «три в одном». Я медленно отхлебывал его, ожидая пока залитая кипятком овсянка приготовится. Обыденные вещи, которые сопровождают меня в повседневной жизни, порой казались мне необычайным чудом, когда я сталкивался с ними вне цивилизации. Одной из таких вещей было то самое кофе, вкусней которого я прежде не пил, хотя делал это сотни раз. Талахая тоже наслаждался этим дешевым, но в тот момент бесценным для нас напитком, но мысли его были о другом.

      – Ты часто думаешь о смерти? – Спросил он, глядя на озеро.

      Я, призадумавшись, ответил: «Бывает, что да, и по законам бусидо, утро, самое подходящее время для этих мыслей».

      Талахая улыбнулся, и, повернувшись ко мне, спросил: «Ты что, исповедуешь бусидо?»

      – Я исповедую свободу, или интеллектуальный аппетит, ну, или что-то в этом роде.

      – Почему мы вообще встретились с тобой?

      – Только не заводи шарманку о судьбе и прочей ерунде.

      – Я