Последний секрет. Бернар Вербер

текла мирно, и он не ощущал ее движения. Банк, семья, собака, Бертран, шахматы, «Пан или пропал», картины Дали. Отпуск его даже несколько тревожил, ибо нарушал благостный ритм.

      Ему хотелось одного: чтобы завтра все было так же, как вчера. Каждый вечер, засыпая, он говорил себе, что он счастливейший из людей.

11

      Он храпит!

      Лукреция не может уснуть. Она открывает дверь в спальню Исидора и смотрит на соседа.

      Огромный младенец.

      Поколебавшись, она трясет его за плечо.

      Он постепенно выныривает из сновидения, в котором брел по рассыпчатому снегу в городских ботинках, новых и поскрипывающих, в сторону маленькой плохо освещенной хижины.

      Она включает верхний свет. Он вздрагивает и приоткрывает левый глаз.

      – Ммммм?

      Где я?

      Он узнает Лукрецию.

      – Который час? – спрашивает, потягиваясь, толстяк.

      – Два часа ночи. Все в порядке, я хочу уснуть.

      Он полностью открывает левый глаз.

      – И ради этого вы меня разбудили? Сказать, что хотите спать?

      – Не только.

      Он корчит рожу:

      – У вас, часом, не бессонница, Лукреция?

      – Когда-то я была сомнамбулой. Но это давно в прошлом. Я читала, что при приступах сомнамбулизма человек живет в своем сне. Еще я читала, что, если у кошки перерезают перемычку между полушариями мозга, она начинает изображать с закрытыми глазами то, что ей снится. Вы этому верите?

      Он падает на подушку и натягивает простынь на голову, защищаясь от света.

      – Спокойной ночи.

      – Знаете, Исидор, я очень рада заниматься расследованием на пару с вами, но вы храпите. Этот звук меня разбудил, поэтому я пришла.

      – Вот как? Простите. Может, переедем в раздельные апартаменты?

      – Нет, просто повернитесь на бок. В такой позе не происходит вибрации мягкого неба. Вопрос самодисциплины, не более того.

      Исидор напускает на себя вид смущенной покорности.

      – Совсем застыдили… Хорошо, я попробую, – бормочет он.

      Удивительно, как легко покоряются мужчины, даже самые обаятельные, женщинам, знающим, чего они хотят, думает Лукреция.

      – Почему вы меня слушаетесь? – спрашивает она с любопытством.

      – Наверное, потому что… Свободная воля мужчины сводится к тому, чтобы выбрать женщину, которая будет принимать решения за него.

      – Неплохо. А еще я голодна. Мы же не ужинали. Почему бы не заказать ужин в номер. Что думаете, Исидор?

      Девушка достает блокнот, изучает список и задорно сообщает:

      – На третье место я поставила бы такой стимул, как голод. Сейчас, к примеру, я прислушиваюсь к своему организму, и он говорит, что требует еды и что уснет только потом. И пока я не могу делать ничего другого, главное – насытиться. Итак, первое – справиться с болью, второе – прогнать страх, третье – утолить голод.

      Исидор бормочет непонятные слова и прячется под одеяло. Она извлекает его оттуда, чтобы заставить