Золушка за тридцать. Ника Ёрш

удивился начальник,– только стикеры там.

      – Хоть шерсти клок, – пробурчала я недовольно.

      – Это несерьезно, – Макс осмотрел мой стол. – Что, совсем взять нечего? Нормальные люди что-то более ценное забирают.

      – Например? – уточнила, решив не брезговать щедростью начальства.

      – Вазу тебе коллеги дарили, – не растерялся он. – Высокая такая, с нелепыми розочками.

      Еще издевается, гаденыш! Знает ведь, как я к цветам отношусь…

      – Мне она не нужна. Приедет новая секретарша, найдет ей применение, – процедила сквозь зубы, пытаясь выглядеть гордой, но чувствуя себя жалкой.

      – А стикеры нужны, значит? – хмыкнул Минаев, не желая отставать подобру-поздорову.

      – С пустыми руками нехорошо уходить, – выдала я, – примета плохая. Еще что-нибудь спросить хотели? Или мне можно продолжить сборы?

      Он обошел стол, приблизился с моей стороны.

      – А куда ты уходить собралась? – спросил строго. – На обед рано. Домой тем более.

      Я нахмурилась. В голове заскрипели, зашевелились извилины, закипели серые клеточки. Мозг работал на пределе, и по всему выходило, что меня никто не увольняет. Но попа, предчувствиям которой я привыкла доверять, рекомендовала не торопиться с выводами.

      – Меня Виктор Андреевич уволил, – сообщила доверительно Минаеву.

      А сама понимаю, что ноги не держат от перегрузки. Нащупала стул, села, руки сцепила перед собой. Прислушалась к ощущениям: надежда, минут пять назад казавшаяся безнадежно почившей, приоткрыла глаз в ожидании. Оживать ей или как?

      – Он и меня регулярно увольняет, – отмахнулся Макс. – Разве не знаешь, насколько вспыльчивый Соколов мужик?

      Мне бы его спокойствие.

      – Со мной так впервые…

      – Бывает, – пожал плечами начальник. – В первый раз всегда страшно, потом привыкнешь, может, еще и во вкус войдешь.

      Мне подмигнули.

      – Не смешно, – взбеленилась я, устав тянуть кота за причинное место. – Вы мне прямо скажите: что делать дальше?

      Макс утомленно вздохнул. Потер переносицу, постучал по столешнице пальцами и, наконец, соизволил ответить:

      – Сначала с Прохоровым разберись. Из юридического отдела. Он там что-то с бумагами напутал. Посмотри во входящих. Скажи, я был зол, когда говорил об этом. Потом подтверди встречу с представителем “Сиоланы”; напомни: я сам к ним подъеду. И поторопи Раису Семеновну с цифрами по последним контрактам. Она обещала до десяти сказать, все ли там нормально. В остальном как обычно.

      Я вскочила на ноги, заулыбалась как ненормальная.

      – Максим Сергеевич, – прошептала, прижимая руки к груди, – правда, что ли?

      – Правда, – усмехнулся он. – Но больше кофе на него не проливай. И вообще, Кир, что на тебя нашло? Ты… Странная какая-то.

      – Сама не знаю, – я нервно покрутила пуговицу у горловины блузки. – В любом случае исправлюсь. Честное слово.

      – А с глазами что? – не отставал Минаев.

      – А что с ними?

      – Красные. Воспаленные.

      – Не