Обратный путь из невозвратного. Сергей Николаевич Огольцов

ать моя переспросила ещё раз:

      – Так двести гривен точно хватит?

      И пришлось рассказывать опять, что в авиакассе на ЖД вокзале мне сказали, что у них в продаже билеты лишь на рейсы из московских аэропортов, а потом, по моей просьбе, посмотрели в своих расписаниях цену билета на самолет Киев–Ереван и вычитали: «150 гривен».

      – Может долларов?– подотошничал я.

      По ту сторону прозрачной стенки авиакассы удивились на мою бестолковость и повторили: «гривен!».

      Радостное облегчение—хватит!—распрямило мою вопрошающую позу, я умиленно бормотнул благодарное слово, и зашагал прочь, раздавив триумфальным шагом ненужного червячка сомнения, что шевельнулся было в уголке сознания: как же оно так получается?

      Выходит билет из Киева в Ереван чуть ли не вдвое дешевле, чем оттуда сюда?

      Приехать из Степанакерта в Конотоп тоже было непросто – на 12 тыс. драм отпускных, которые выдал мне госуниверситет на всё про всё до 1-го октября, не слишком-то распутешествуешься.

      А не поехать нельзя – истекал 10-летний срок, обусловленный для работы с книгами, которые мне дал Учитель. Их нужно было обязательно вернуть, но особого доверия к пост-перестроечной почте я не испытывал.

      Письма, правда, доходят.

      Мать по весне писала, что от рака и хирургического вмешательства умер мой друг Владя, с которым мы сидели за одной партой, изрезанной нашими надписями: BEATLES, ROLLING STONES, вместе поступили на завод и сообща стучали слесарными молотками в его ремонтном цеху, совместно грохотали электрогитарами в группе ОРФЕИ на танцплощадке заводского парка.

      Его я тоже не видел десять лет и уже никогда…

      Потом мысли перетекали на родителей, которые уже не первый год пенсионеры.

      И, среди всего прочего, старшая из моих внучек, от первого брака, осенью пойдёт первый раз в первый класс, а я с их поколением даже и по фотографиям не знаком, хотя может и видел, да забыл.

      Что толку от незнакомого фото неизвестного тебе ребенка? Стоит перевернуть и уже черты лица не вспомнишь.

      Вот так всё вместе: книги, внуки, родители, друзья – живые и мертвые, 10 лет отсутствия, да и мало ли что ещё – нагромаздилось в достаточно вескую причину, чтоб съездить на прощальную побывку-встречу с Украиной.

      На 12 тыс. драм? С женой и тремя детьми?

      Сатэник понимала, что мне действительно надо поехать. Вынула из ушей сережки, приложила свой любимый перстенек и отнесла в ломбард.

      Бачьянагы (так в Карабахе именуют свояков) тоже помогли деньгами, вобщем, как-то собралось на дорогу в один конец…

      …Словно и не было этих десяти лет: где-то войны прошли, наводнения, землетрясения; круто перекраивалась карта мира, а тут, в провинциальной тиши и глухомани, все как и было.

      Вот только вроде съежилось всё оно как-то: улицы, что ли, поуже стали? Или дома вросли поглубже в землю?

      Ах, вот оно что! Наверно, все дело в деревьях, вон как вымахали, разрослись вширь и вверх, а все недвижимое, там внизу, измельчало до размера игрушек покинутых в детской песочнице.

      Нет, не войти в одну и ту же реку дважды. Надо быть постоянной ее частицей, влечься течением ее вод, чтоб она тебе казалась всегда одной и той же, неизменной…

      Стиснутые деревьями улицы стали тенистее – игрушечней, а машин прибавилось.

      Всё сплошь подержанные иномарки – они дешевле отечественных, но стоит им проехать мимо, унося утробное буханье динамиков в своём салоне, и вновь всплывает звук неспешного поскрипыванья педалей велосипеда – он тут незаменимый транспорт для любого возраста и пола.

      Самая нужная в хозяйстве техника о двух колёсах: и в гости на нём, и на работу, или мешок картошки с базара привезти…

      Друзья опознаются мгновенно – их различаешь несмотря на нежданную сетку морщин и небывалую прежде встревоженность взгляда, которая метит людей понявших, что в жизни, вобщем-то, ждать больше нечего – впереди только лишь повторения того, что уже было, а потом и того не станет…

      Но уже в следующий после опознанья миг они превращаются в себя прежних – хлопцы, что надо, своя блатва и хиппари; ну, а эта новая поросль с крутыми прическами из обритых под корень волос ничего в них, небось, и не видит, кроме морщин да увильчивых глаз.

      Сестра, конечно ж, пригласила в село за городом – погордиться почти готовым дачным домиком – осталось только изнутри покрасить. Или, может, оклеят обоями – пока что не решено.

      Мужу ее некогда: прорабствует в Москве, строит дачи тамошним "крутым", доллары зарабатывает; а сыновьям-школьникам пока что слова не давали на столь животрепещущую тему.

      И у брата свои достижения: во дворе хаты колодец выкопал, электронасос поставил; кнопку нажал и – нажурчивает сколько надо: свеженькая, своя.

      Город газифицируется, так он подвел, за подключение – 400 гривен; старшая дочь десятый закончила, а тут и трехкомнатная по заводской очереди подоспела.

      Родители