С тобой. Валя Шопорова

время говорить по делу, я не смог сказать и слова.

      – Дориан, не кори себя.

      – Не корить? Леонард, я знал о том, что Леон принимает наркотики, и что я сделал? Ничего. Я ничего не делал несколько месяцев, а когда ситуация вышла из-под контроля, просто запер его дома, наивно полагая, что смогу справиться с его зависимостью лучше специалистов. А потом… – голос дрогнул, и младший Ихтирам вновь закусил губу, – сбежал. Я его бросил, Леонард, понимаешь? Бросил наедине со всем этим. И не нужно говорить, что я не виноват. Я не поверю.

      – Это хорошо, что ты осознаёшь свои ошибки, значит, ты сможешь не повторить их в будущем. Ты извинишься перед Леоном, и я ни секунды не сомневаюсь в том, что он не колеблясь простит тебя, человечество просто не придумало такого поступка, которого бы вы не смогли друг другу простить. Но пока твоё чувство вины не имеет никакого смысла, тебе нужно сейчас быть сильным, а не ломать себя угрызениями совести.

      Слова Леонарда были самыми правильными из всего, что можно было сказать. И Дориан послушал бы его, но он не мог позволить себе перестать мучиться чувством вины. Это было его наказанием, к которому он сам себя приговорил, которое он заслужил.

      На какое-то время вновь воцарилось молчание, в котором каждый думал о своём, затем Леонард коснулся плеча друга и сказал:

      – Пошли домой, ты уже замёрз.

      Леонард уже валился с ног, у него слипались глаза от недосыпа, но он заставлял себя продолжать бодрствовать. С того момента, когда их всех настигла новость о том, что Леон разбился, Дориан был единственным, кому удалось поспать и то не по собственной воле. Когда оба близнеца оказались в больнице в непонятном состоянии, друзья просто не смогли остаться в стороне и не быть рядом с ними. Фишер тоже так и не уехал из больницы, дежурил в ординаторской, чтобы первым узнавать даже самые малейшие новости о здоровье Леона, и не выпускал из рук мобильного телефона, решая вопросы того, чтобы случившееся осталось тайной для общественности.

      Когда они зашли в квартиру, Дориан отпустил Лео с поводка и сам обратился к другу:

      – Леонард, ты, наверное, спать хочешь?

      – Да, – честно ответил Норват. – Но я посижу с тобой.

      – Не надо, я сейчас тоже пойду спать. Хочу, чтобы быстрее наступило завтра.

      Леонард кивнул и, оглядев гостиную, ответил:

      – Хорошо. Я тогда лягу здесь, на диване.

      Он понимал, что Дориан едва ли позволит ему занять спальню Леона, тем более сейчас, когда тот сам не мог дать на это своё разрешение. У них всегда было очень ревностное отношение ко всему, составляющему их личный мир. Это проявлялось даже в отношении братьев друг к другу. Так, если один чрезмерно увлекался каким-то сторонним человеком, то второй превращался в Отелло и делал всё, чтобы завладеть вниманием близнеца.

      – Нет, Леонард, – покачал головой Дориан. – Займи мою спальню, а я посплю в комнате Леона.

      Было похоже на то, что для Дориана необходимость где-то устроить на ночлег друга была лишь