Грехи & погрешности. Алексей Владимирович Баев

четвёртой комнате неделю назад умер старейший обитатель Гуманиториума – орангутан Геркулес.

      – Свободна, Евгень Ваныч… И всё-таки… Что там произошло?

      – Идите, Нина, идите… если чувствуете, что можете идти, – проговорил Казаринов, тяжело поднимаясь с табурета. – Вы и так сегодня… Да и некогда, простите великодушно. В понедельник поговорим. Или завтра, если хотите. Хорошо?

      – Хорошо, Евгень Ваныч, – Варламова, собравшись с силами, поднялась с диванчика, потрясла головой – больно конечно, но терпимо – и пошла к выходу в коридор. Вдруг вспомнив нечто важное, остановилась у двери, обернулась. – Профессор, у них посуду б надо убрать. Там, кроме тарелок, вил…

      – Что? – не дав договорить, повернулся к ней Казаринов. Выглядел он совершенно потерянным. – Посуду? Да, да, уберём… Идите, Нина, идите… Свете скажите… или, если ушла, ещё кому…

      И вот уже утро. Полное нехороших и тягостных предчувствий. Ещё сон этот идиотский…

      Варламова прошла через пост наблюдения – мониторную – к двери, ведущей в «апартаменты». Взялась за ручку, подёргала. Закрыто? Странно. Задвижка-то в «зелёном» положении. Изнутри заперлись? Но как такое возможно? Чертовщина, право слово…

      Нина отошла к столу, уселась в кресло и подвигала джойстиком. Огромный монитор с изображением, разбитым на двенадцать секторов – по количеству камер, моргнул и ожил. Никакого движения…

      Так, а это что?

      Четвёртая камера направлена на входную дверь. Что??? Стул? Они зафиксировали дверь, вставив ножку стула в дверную ручку? Ну, вообще! А ещё говорит – не потерянное звено… Эй, сами-то где спрятались? Ага, один, кажется, есть. Восьмой сектор. Без штанов. Значит, Джумбо. Но какого лешего, простите, он дрыхнет на голом полу возле бассейна? И поза какая-то странная… рука в воде… Боже, что это?! Ох ты…

      Из кармана запиликало. Телефон. Евгень Ваныч? Ну, слава Богу!

      – Нина Витальевна Варламова? – голос, говоривший в микрофон казариновского аппарата был не знаком.

      – Да. Кто это? Вы звоните с теле… – Нина не договорила.

      Её перебили:

      – Доктор Жуков, кардиология. Нина Витальевна, соболезную, но профессор Казаринов несколько минут назад скончался.

      – Что?

      – Евгений Иванович умер, Нина Витальевна. Вы… вы меня слушаете? Он…

      Надо…

      Надо взять себя в руки. Закрой глаза и дыши. Глубоко. Выдыхай. Меееедленно.

      Раз – два-а… Раз – два-а…

      – Нина Витальевна, вы…

      – Да. Извините, пожалуйста. Просто…

      – Понимаю. Вы… вы сейчас в состоянии говорить? Или, может, созвонимся попозже?

      – Я в состоянии, – Варламова старалась говорить спокойно. Пока получалось. – Но почему вы звоните мне?

      – Такая штука… – доктор сделал небольшую паузу. – Такая, понимаете… В общем, Нина Витальевна, Казаринов попросил… Профессор перед смертью ненадолго пришёл в себя и единственное, что он попросил, это позвонить вам и передать… Вы меня слушаете?

      – Да,