Родина (сборник). Николай Некрасов

тот затравил мальчишку, —

      Таких рассказов здесь так много я слыхал,

      Что скучно, наконец, записывать их в книжку.

      Ужель помещики в России таковы?

      Я к многим заезжал; иные, точно, грубы —

      Муж ты своей жене, жена супругу вы,

      Сивуха, грязь и вонь, овчинные тулупы.

      Но есть премилые: прилично убран дом,

      У дочерей рояль, а чаще фортепьяно,

      Хозяин с Францией и с Англией знаком,

      Хозяйка не заснет без модного романа;

      Ну, все как водится у развитых людей,

      Которые глядят прилично на предметы

      И вряд ли мужиков трактуют как свиней…

      Я также наблюдал — в окно моей кареты —

      И быт крестьянина: он нищеты далек!

      По собственным моим владеньям проезжая,

      Созвал я мужиков: составили кружок

      И гаркнули: «Ура!..» С балкона наблюдая,

      Спросил: довольны ли?.. Кричат: «Довольны всем!»

      — И управляющим? — «Довольны»… О работах

      Я с ними говорил, поил их — и затем,

      Бекаса подстрелив в наследственных болотах,

      Поехал далее… Я мало с ними был,

      Но видел, что мужик свободно ел и пил,

      Плясал и песни пел; а немец-управитель

      Казался между них отец и покровитель…

      Чего же им еще?.. А если точно есть

      Любители кнута, поборники тиранства,

      Которые, забыв гуманность, долг и честь,

      Пятнают родину и русское дворянство, —

      Чего же медлишь ты, сатиры грозной бич?..

      Я книги русские перебирал все лето:

      Пустейшая мораль, напыщенная дичь —

      И лучшие темны, как стертая монета!

      Жаль, дремлет русский ум. А то чего б верней?

      Правительство казнит открытого злодея,

      Сатира действует и шире и смелей,

      Как пуля находить виновного умея.

      Сатире уж не раз обязана была

      Европа (кажется, отчасти и Россия)

      Услугой важною. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

      1853

      Буря

      Долго не сдавалась Любушка-соседка,

      Наконец шепнула: «Есть в саду беседка,

      Как темнее станет — понимаешь ты?..»

      Ждал я, исстрадался, ночки-темноты!

      Кровь-то молодая: закипит — не шутка!

      Да взглянул на небо — и поверить жутко!

      Небо обложилось тучами кругом…

      Полил дождь ручьями — прокатился гром!

      Брови я нахмурил и пошел угрюмый —

      «Свидеться сегодня лучше и не думай!

      Люба белоручка, Любушка пуглива,

      В бурю за ворота выбежать ей в диво;

      Правда, не была бы буря ей страшна,

      Если б… да настолько любит ли она?..»

      Без надежды, скучен прихожу в беседку,

      Прихожу и вижу — Любушку-соседку!

      Промочила ножки и хоть выжми шубку…

      Было мне заботы обсушить голубку!

      Да зато с той ночи я бровей не хмурю,

      Только усмехаюсь, как заслышу бурю…

      1853

      В