Одиночество всегда с тобой. Анна Толкачева

Может быть, совсем рядом, сейчас, за поворотом. Но, едва почуяв его приближение, путник сворачивает на другую улицу, проходя мимо. «Они говорят, им нельзя рисковать, потому что у них есть дом, в доме горит свет. И я не знаю точно, кто из нас прав: меня ждет на улице дождь, их ждет дома обед. Закрой за мной дверь…»

      11

      11.09.06

      Гирфан. Это сочетание букв как-то навязчиво топорщится из тетради, тянется острыми колючками сухого можжевельника к моим глазам, чтобы затем, как рак-отшельник, лангуст или краб-мясоед, пролезть в мой мозг, поселиться в нем, как в чужой раковине и выжрать его до последней капли. Это необычное, редкое имя колет мне глаза, жжет язык и заставляет все ниже пригибаться к осенней грязи под ногами, разъезжая тяжким грузом на хвосте моих воспоминаний. Это ночной кошмар, повторяющийся с периодичностью зарождения и начала погружения во мрак луны. Как истинный кошмар, он повторяется с настойчиво предельной точностью расквасившейся, как хлебный мякиш в молоке, который кидают иногда сердобольные старушки разжиревшим голубям, или временами кислой и затхлой, как плевок белой плесени на «Голландском» сыре, надеждой. Да, именно надеждой, такой же ненужной и нежелательной, как герпес или плесень на куске сыра.

      30.10.06

      Кажется еще немного, и я сойду с ума. Если начну думать. Иногда я чувствую, как безумие подкрадывается ко мне со спины и готовится развернуть свои сети, но в самый последний момент терпит неудачу, ведь каждый раз почувствовав его присутствие, я вовремя оборачиваюсь.

      Не думать, чтобы не сойти с ума. Лучше всего это получается, когда ты с кем-то. Но до определенного момента. Пока не достигнешь предела активности внимания, направленного на раздражитель. А потом, как шлагбаумом, бац, перерубило, и ты едешь дальше, а собеседник остался позади. Или наоборот, он поехал сотрясать воздух дальше, не оборачиваясь и не видя, что ты давно буксуешь и роешь задним колесом поверхность метафизических наслоений.

      ХХХ

      Гуляя по набережной они увидели небольшой храм, и Эжени предложила зайти в него. Кирико поинтересовалась, стараясь придать голосу как можно больше безразличия, верит ли Эжени в Бога. Она ответила:

      – В детстве верила, в детстве вообще всему веришь. Особенно в магию. И неправда, будто дети появляются на свет с врожденной верой в сверхъестественное. Это взрослые методично пестуют в них эту готовность, веру в чудеса, в Бога, в деда мороза… Это взрослым жить невозможно без веры в чудеса и магию, потому как кому как не им хочется, чтобы все решалось и устраивалось само собой, по мановению щедрой руки или волшебной палочки. А безграничная детская наивность этому только на руку. Они все принимают как данность, как само собой разумеющееся. Потом все изменилось, я повзрослела. И не смейся ты! Нет, я это узнала не тогда когда нашла свои письма деду морозу в мамином шкафу!

      Кирико пожала плечами и пристально посмотрела на Эжени, выражая готовность