Игра в бирюльки. Сергей Венедов

место тоже не позволит их телам слиться воедино и еще больше разъединит их навсегда. Жюли для вида взяла скрипку, как бы защищаясь от последнего, никчемушного поцелуя Артема. Слушая ее сдавленные рыдания, Кранцев окончательно проникся отвращением к самому себе. Своими руками устроить муку ангельскому существу, отвергнуть такую близкую, возможно, неповторимую любовь просто из страха… Ну просто козел.

      Солнце в небе, конечно, не померкло после Жюли, но стало светить гораздо слабее. А пропасть в душе Кранцева увеличилась на несколько сотен метров, но все же дна не достигла, и заглядывать в нее вовсе не хотелось. Ведь у него оставались дочь Анюта, жена Света и Париж.

* * *

      Увы, быстротечная парижская любовь Артема Кранцева пришлась на время, когда на галльских просторах и в столичном граде Парижске, за задраенными окнами советского посольства, шла «обычная холодная война». Ее раскаты то и дело гремели вокруг импозантного здания на бульваре Ланн, которое саркастичные французы прозвали Бункером. Особенно в развенчании советской идеологии усердствовали тогда «молодые волки» французской философии Бернар-Анри Леви и Андре Глюксман. Гневно клеймил советский режим знаменитый французский певец и бывший коммунист Ив Монтан, когда-то посетивший Москву 1950-х и разочаровавшийся в коммунизме. Французские артисты помельче не брезговали мелкими пакостями. Один тогда еще не очень известный комик снялся в убогой пародии на убогую советскую действительность под названием «Твист эгейн в Москве», а маститый актер и «знаток» России азербайджанского происхождения, он же незабвенный Жоффре из «Неукротимой Анжелики», выпустил глупейшую ленту под названием «Красная икра», действие которой почему-то он перенес в тихую Женеву. В этом фильме советские агенты, одетые а-ля рюсс в зипуны и тулупы, в саду особняка, почти в самом центре европейского города, жгли костры, пили горькую и пели хором тоскливые песни, перед тем как замочить свою очередную жертву из числа невинных местных жителей. Сильный, но буржуазный певец Мишель Сарду тоже отметился в этом жанре обличительной песней, адресованной прямо покойному Владимиру Ильичу. А другой певец, послабее голосом, сочинил какую-то ритмичную дребедень про девушку по имени Ивановна, которая не может уехать к любимому за границу, т. к. владеет каким-то «государственным секретом». Интересно каким?

      Короче, атмосферка для жизни и работы на берегах Сены была еще та, не утешала никакая Эйфелева башня. Как и ожидалось, французы, даже друзья, видели в советских дипломатах только шпионов или агентов влияния. На душе у советских было грустно, потому что оставшиеся чувствовали-таки себя «агентами влияния», как их называли в прессе. Скажем прямо, чувств истинной дружбы у французской стороны к СССР на самом деле никогда не существовало, были стратегические интересы. Но никаких указаний в ответ на высылку поливать грязью Францию совдипломаты не получали. Советский народ и его руководители упорно любили французов