Игра в бирюльки. Сергей Венедов

безопасности Харламов, пока однажды более опытные коллеги не разъяснили ему целесообразность подобных действий французов: в Гренобле, например, куда частенько наведывался Кранцев, располагался Национальный центр ядерных исследований, и не дай бог ему было уклониться от дороги в местный университет.

      Однако, несмотря на окружающую их тревожную, далекую от дружеской атмосферу, советские командировочные в Париже шибко не тужили, если вообще потихоньку не ликовали – лишь бы чудо продлилось еще немного. Лично Кранцеву хватило бы и десятикилометровой зоны вокруг Парижа – столько было волнующего и притягательного в любом квартале города-светоча, если не считать запруженный неграми Барбес-Рошешуар или абсолютно арабский Бельвиль-Менильмонтан. Как и в Марселе, ему было жалко смотреть на то, как французы неизвестно зачем и так легко отдали свою страну, свои устои, свои культурные достижения на расхват безалаберным выходцам третьего мира – от комплекса колониальной вины, что ли? Было досадно видеть, как гениальный и шикарный Париж погружается в трясину тривиальной мировой серости и убогости с дешевым магазином «Тати», Макдоналдсами и лавками с шаурмой на каждом шагу, которые постепенно начинали вытеснять классические парижские кафе и бистро.

      Чего греха таить, совкомандированные тех лет сами недалеко ушли от третьего мира с их мизерной зарплатой и ограничениями. В том же «Тати» с восторгом отоваривались все приезжие из-за «железного занавеса». И поэтому в советской колонии в Париже, как и в самом СССР, более или менее успешно сосуществовали несколько слоев или каст. На самой верхушке, по могуществу и зарплате, находился товарищ Посол, который при первой возможности покидал свой рабочей кабинет на бульваре Ланн, чтобы укрыться в своей роскошной исторической резиденции на улице Гренель или в загородной резиденции в Марль-ан-Бри. Только он и еще два-три приближенных советника беспрепятственно могли общаться с парижской элитой – политической, экономической, артистической – в самых недоступных для простых смертных местах типа ресторанов «Тур д’Аржан» или «Фукетс». Рабочая масса дипломатов представляла собой хорошо оплачиваемый (по советским меркам), хотя и несколько изолированный от массы французов (не иметь порочащих связей!) слой счастливчиков, наслаждающихся шопингом и туризмом на своих скромных служебных автомашинах. Высокообразованный и достаточно космополитичный, этот контингент, тем не менее, весьма дорожил своей привилегией работать на государство в такой прекрасной стране, как Франция, и поэтому был самым дисциплинированным. Особым преимуществом советских дипломатов считалось тогда наличие специальной волшебной карточки для скидок на товары в престижнейшем суперунивермаге Галери Лафайет – каприз Макса Хейльбронна, владельца магазина с российскими корнями.

      Более свободную, но более расхлябанную публику составляли журналисты и преподаватели, которые жили бедно, зато бравировали