Живи и радуйся. Лев Трутнев

вместе взяться, – по тону голоса было понятно, что Паша все еще сердился на ребят за их уход.

      – А зачем? – не поддержал я друга. – Пусть живут – они такие забавные…

4

      Дед собрался в лес за валежником, и после долгих просьб согласился взять меня и Пашу с собой.

      – Комары с паутами пожучат – в другой раз палкой вас туда не загонишь, – стращал он, смазывая солидолом тележные оси, – и синяков насобираете…

      – Терпимо, – по-взрослому хорохорился Паша, – я с тятенькой бывал.

      – Знато дело, слезы из вас, коль заупрямитесь, и хворостинкой не вышибешь, тащите вон сюда хомут.

      Паша сразу нашел его под навесом, и я помог ему.

      Кольша заводил лошадь в оглобли тележки, улыбался, поглядывая на нас.

      – Пупки не сорвите, шкеты, – подначивал он.

      – Сам ты малахольный, – обиделся Паша.

      – И то правда, – отозвался с неодобрением дед, – родился слабым, еле выходили.

      Наперебой полезли в телегу. Дед легонько шевельнул вожжами, и лошадь тронулась. Телега покатилась мягко, без скрипа. Узкая травяная дорога не пылила и тянулась среди высокого, набравшего силу разноцветья. Сбоку и впереди телеги порхали разные птички, многоголосно покрикивали на всякие лады. Мельтешили у цветков яркие бабочки, дикие пчелки и шмели.

      – Чечетки, – со знанием кивнул Паша на близких красногрудых птичек. – Жалко рогатки нет – можно было сшибить.

      – Все бы вам сшибать, – снова вмешался в наш разговор Кольша, – летают себе и пусть летают.

      – Сам будто не бил, – не согласился с ним Паша.

      – Бил по глупости, а вы будьте умнее…

      Дед сидел впереди, покуривал и не оборачивался, а я помалкивал, не совсем разбираясь в тонкостях разговора.

      Телега поравнялась с первым колком. Стрекотали в нем сороки и мелодично посвистывали какие-то птицы. Одна из них промелькнула среди веток ярко желтым оперением и странно, почти по-кошачьи прокричала.

      – Кто это? – удивился я.

      – А, кошка полевая, – махнул рукой Паша.

      Я не понял:

      – Говори, кошки не летают.

      Кольша рассмеялся:

      – А ты послушай, послушай.

      – Не морочьте ему голову, – вдруг вмешался дед, – иволга это – птица такая, кричит, что мяукает, а по-местному ее зовут неправильно…

      В лесу травы были выше и гуще, в сложном кружеве переплетений. Дед повернул лошадь с дороги в промежуток между двумя березовыми рощицами, и колеса телеги скрылись в траве, больно захлестали по ногам жесткие метелки дудника. В разные стороны сыпанули от телеги насекомые, с криком выпорхнули две большие птицы.

      Запахи распаренных трав и цветов потекли с разных сторон густым ароматом. С непривычки даже в носу засвербело. И тут же дед остановил лошадь.

      – Слезайте, приехали.

      Я, торопясь опередить Пашу, не устоял на ногах, спрыгнув, и завалился в траву. Кузнечики сыпанули во все стороны, букашки, и пока я поднимался, Паша с Кольшей скрылись за первыми кустами. Отмахиваясь