Живи и радуйся. Лев Трутнев

его беречь буду, дедушка! – Жалость и восторг переполнили мою душу, и дед понял мое состояние, но не подобрел.

      – Твои заботы ему не помогут, – пресек он мою радость. – Ему мать нужна, как вот тебе. А это вольная птица – среди людей все ровно погибнет.

      – Я ему буду кузнечиков ловить, червячков, – по-своему понял я утверждение деда.

      – Выпусти, внук, – не уступал дед моим чувствам, – мы уедем – родители его найдут, докормят. – Он легонько коснулся моих волос, и будто внушил свое желание.

      Медленно разжал я руки, и сороченок, падая, почти у самой земли затрепетал крыльями, медленно-медленно поднимаясь над травой, и дотянул до ближайшего куста, на одну из веток которого и зацепился. Тут же, с отчаянным стрекотанием, подлетела к нему сорока.

      – Пошли, – позвал дед, – не будем их пугать.

      С неохотой побрели мы к опушке, отмахиваясь от наседавших комаров.

      – Смотрите сухой вершняк по сторонам, – наказал через плечо дед, – и тягайте его к телеге.

      Я заметил за одним из пней ветвистую валежину и заторопился. Осторожно, боясь поцарапать руки, поднял ее и потянул на опушку. Сухие сучья цеплялись за кустарник, деревья, траву… Руки немели, краснело лицо, а тут еще кровососы лепились со всех сторон на голое тело и жгли укусами, но я стойко терпел, напрягаясь всем телом.

      – Ну как? – встретил меня дед возле телеги.

      – Ничего, только комары злющие…

      – Ладно, – дед взмахнул рукой, – поиграй с другом, а мы с Кольшей сами хвороста натаскаем.

      – Пошли к бурьянам, – заторопился Паша, – там вон коршун летает. Может, гнездо найдем! – Не дожидаясь моего согласия, он побежал размашисто, вприпрыжку к высоким метелкам травяных зарослей, над которыми кружила большая серая птица. Я даже приотстал от него на полполяны, хотя и стремился во весь дух. Остро запахло полынью и коноплей. Паша вдруг со всего размаха упал в гущину бурьянов, и я едва на него не налетел.

      – Ящерка! – заорал он, оглянувшись. Из-под его ладони пыталось выбраться какое-то небольшое животное, темно-серое, с узким и длинным язычком, раздвоенным на конце, который оно то прятало, то быстро высовывало. Змея! Я даже отпрянул, но увидел когтистые лапки и понял, что ошибся.

      – Держи! Держи! – орал Паша. И в этот момент, ящерица прытко метнулась куда-то в траву.

      – Оторвала! Оторвала! – с непонятной радостью закричал Паша, поднимаясь. – Правда, значит!

      – Чего оторвала? – Я даже оцепенел, подумав, что ящерка что-то у него отхватила.

      – А вот гляди! – Паша разжал руку – на ладони у него извивался длинный хвост ящерицы. – Сама отрывает, чтобы убежать!

      – Это ты отдавил, – не поверил я другу.

      – Да нет же! Я сам раньше не верил, а теперь убедился.

      – Она же без хвоста пропадет!

      – Не-е, – Паша покачал головой, – у нее новый вырастет.

      – Не обманывай! – Я верил и не верил другу.

      – А пойдем у твоего деда спросим. – И мы припустили наперегонки к телеге.

      Но ни лошади, ни телеги на опушке знакомого лесочка