Танец масок. Мария Николаевна Сакрытина

Сам Лесной король дал мне кленовые осенние листья для твоего наряда». И польщённый брауни от гостинцев больше никогда не отказывался.

      – У нас-то всё хорошо, хозяйка… – спрятав свёрток, начал Робин. – Правда, девица эта снова твои наряды мерила. И брошку с янтарём, ту, в виде стрекозы, себе забрала.

      Фрида только отмахнулась. Брауни Мэри не любил – та почему-то вечно наступала на его миску со сливками. Или отдавала их кухонному коту, который, конечно, чужое (а тем более, фейри) не пил, но Робин всё равно обижался.

      – И конюх с одной из горничных давеча на сеновале кувыркались…

      – Робин! Есть что-нибудь, что мне нужно знать прямо сейчас?

      – Всё нужно знать прямо сейчас, – отрезал брауни. – А то неправильно рассудишь, что важнее, потом плакать будешь, стенать, меня звать…

      – Робин.

      – Вот-вот, – вздохнул брауни. – У нас-то всё ладно, а вот в столице, говорят, мужчин режут.

      Фрида снова зевнула.

      – Ну и что? – А про себя подумала: «Ну не женщин же».

      Малыш-фейри покряхтел, повозился и, наконец, ответил:

      – Из наших кто-то режет.

      Фрида вытаращилась на него в темноте.

      – Из наших? В столице? Робин, ты говоришь глупости. Кто из наших рискнёт колдовать в столице, под носом у Серого?

      Брауни только плечами пожал.

      – Кто-то рискнул. Посиди пока в сторонке, хозяйка, не суйся к родне.

      – Они обо мне четыре года не вспоминали, – хмыкнула Фрида. – Так что не волнуйся, Робин, не вижу причин им звать меня сейчас.

      Брауни как-то странно посмотрел на неё, но из-за сумерек Фрида не поняла его взгляда.

      – Ещё Лесной король просит тебя о встрече.

      Фрида тут же вспомнила оленя с рогами-короной. Ну конечно, король обожает показывать людям знаки…

      – Зачем?

      – Да откуда же мне знать? Приходи завтра куда обычно после заката.

      Фрида снова откинулась на подушку и закрыла глаза.

      – Я же только что от него…

      – Хозяйка, если он будет просить найти того из наших, что человеческих мужчин в столице режет, не соглашайся, – решительно заявил вдруг обычно спокойный брауни. – Это верная смерть. Наши из города все бегут и такие слухи разносят, что даже пересказывать их страшно. Не езжай в столицу, хозяйка, тут пережди.

      Фрида улыбнулась. Забота домового была приятна.

      – Спасибо.

      Робин, кряхтя, слез со столика.

      – А детскую-то тебе обустроить? Если сейчас начну, как раз к сроку поспею.

      – Что? – выдохнула изумлённая Фрида. – Какая детская? Робин, нет у меня ребёнка, ты что?

      Брауни только хмыкнул да исчез в потёмках, а Фрида снова закрыла глаза. Наверное, кто-то опять добавил в его сливки маковое молоко. Или насыпал сахар, от которого Робин тоже пьянел. Сердобольная кухарка, бывало, это делала, а мак проливала одна из горничных. Случайно, но метко. Первый раз напившийся Робин буянил, а после нёс околесицу. Вот и сейчас снова, поди, напился. Слуги-то тоже начало мая отмечали,