Туманы замка Бро. Морвейн Ветер

это имя на вкус и вместе с ним пробовала ещё одно – «Грегори». «Грег».

      «Грег» ей не нравилось. Это звучало грубо. Но Кейтлин посетило чувство, что и это имя она слышит не в первый раз.

      «Грег – это для чужих», – подумала она в один из одиноких вечеров, когда Грег уже уехал, и Кейтлин внезапно снова пришлось ходить домой в одиночестве.

      Это было странно. От одиночества она уже почти отвыкла и теперь чувствовала себя так, будто её лишили руки – той, которой обычно касался Грег.

      «Нет, – поправила Кейтлин сама себя и невольно улыбнулась, – Гре-го-ри».

      Так ей нравилось гораздо больше и, будто оправдывая саму себя, она добавила мысленно:

      «Грегори – только для меня».

      От этих мыслей в груди разливалось тепло. Чего нельзя было сказать об остальных, которые этой осенью роились в её голове.

      Кейтлин была романтиком – и всё же до тех пор она отчётливо понимала, где сны и где явь. Одно дело было мечтать, сидя в сквере и разглядывая, как капли дождя падают на асфальт, о том, что её сны окажутся реальностью, и когда-нибудь она увидит их наяву. И совсем другое – увидеть в реальности осколок одного из таких снов.

      Грег слишком подходил к тому, что до сих пор существовало только в её голове. Даже совпадением она могла бы назвать это с трудом. Мучительно хотелось рассказать кому-то о происходящем – но Кейтлин поняла уже давно: такие вещи не сможет понять никто. «Разве что Грег», – подумала она и улыбнулась самой себе. Она не знала об этом человеке ничего, даже фамилии, но почему-то была уверена, что он – поймёт. Вот только Грег уехал, да и именно об этом с ним говорить Кейтлин не могла.

      У Кейтлин было несколько идей, которые могли бы объяснить, что с ней происходит.

      Первой – и самой очевидной – было то, что она начала сходить с ума.

      Когда Грег уехал, и эта мысль впервые пришла ей в голову, Кейтлин стала осторожно задавать вопросы соседям по вернисажу – в самом ли деле этот мужчина встречал её по вечерам? Видели ли они его?

      Грега не видел никто. И Кейтлин пробрал холодок.

      Несколько дней она ходила сама не своя. Перестала рисовать замки и пропустила поездку в Дувр. Вместо этого осталась дома и нарисовала лаванду – целиком, от и до. Получила за это в награду от Джека чашку чая с молоком, который терпеть не могла, и согласилась вечером сесть за блог. Они ковырялись часа два, но Кейтлин наотрез отказывалась ставить ценники к большей части своих картин – лаванду она оценила в двести фунтов, и, поскольку это был единственный лот, то Джек предложил поставить номер телефона и предложение рисовать на заказ.

      Кейтлин, вопреки его ожиданиям, согласилась довольно легко. Следом возникла мысль выставить фотографии и других картин, без ценников и предложений о продаже, просто как часть «портфолио» – и это тоже не вызвало возражений со стороны Кейтлин, которая поняла вдруг, что где-то в глубине души очень хочет, чтобы эти картины оценил кто-то, кроме неё.

      Спать ушли поздно, а наутро Кейтлин, вопреки расписанию, не пошла на вернисаж, а отправилась в галерею, где Рейзен проводил мастер-классы, и, выпросив у менеджера номер телефона художника, набрала.

      – Добрый