Балканский рубеж. Иван Наумов

чтоб ты образованным человеком рос, умственно развивался, а ты саботируешь!

      – А боснийцев, Андрей Иванович?

      – Что – боснийцев?

      – Ну, королевство! Сербов, хорватов… А боснийцев?

      На обочине чернел скелет сгоревшего автобуса. И сержант, и майор проводили его взглядом. Цыбуля – задумчиво, представил, как тут все было до прихода миротворцев. А Шаталов – цепко, внимательно: не шевельнется ли в окне или под колесом силуэт стрелка. БТР в зеркале заднего вида повел башней, хищно пошевелил пулеметом, прикрывая «уазик».

      – Резонный вопрос, Цыбуля! – неторопливо, по-профессорски продолжил Шаталов. – Не было тогда никаких боснийцев. Потому что это те же сербы, только обращенные в ислам. При турках еще. Название – «бошняки», «боснийцы» – потом уже придумали.

      Проснулась рация, затрещала, зашуршала. Сквозь помехи пробился голос лейтенанта Бражникова:

      – Черешня, Черешня, прием!

      Шаталов взял микрофон:

      – Здесь Черешня. Цветем и пахнем. Прием!

      – Черешня, рановато зацвели, завтра снова заморозки. Пришла ориентировка на сараевских друзей: старая белая «Ауди», на заднем стекле желтая наклейка. В машине трое или четверо, предположительно вооружены. Подтвердите получение, прием!

      – Подтверждаю, прием.

      – Соседям передайте на блокпост. Вы не там еще? Прием.

      Шаталов всмотрелся в вырастающие на горизонте постройки.

      – Да почти уже…

* * *

      Перед блокпостом дорогу перекрывали бетонные блоки. В них упиралась очередь из нескольких десятков легковых и грузовых машин, мотоциклов, подвод. Боснийский регулировщик с царственным видом пропускал их по одной на извилистую змейку между блоками. Еще трое полицейских досматривали транспорт и пассажиров. Чуть в отдалении переминались с ноги на ногу экипированные по самую макушку американские миротворцы. Бронежилеты до подбородка, каски на глаза, руки на стволах. Гаранты спокойствия и правопорядка.

      «Уазик» и БТР вывернули на встречку, огибая очередь. Водители и пассажиры машин дожидались проверки без суеты. Кто-то курил, кто-то дремал за рулем. Там и сям попутчики собирались небольшими стайками, разговаривали, спорили, обсуждали новости, травили байки. Впереди на пригорке топорщились неопрятные навесы дорожного рынка.

      – Знаете, товарищ майор, зачем пиндосы ремешки касок так туго затягивают? – спросил Цыбуля.

      – Не пиндосы, а наши американские коллеги. Ну? Не от ветра же?

      – А чтобы пасть не разевали! – доложил сержант и радостно фыркнул. Молодец: сам пошутил, сам посмеялся.

      Широкий перекресток рассекал рыночную площадь – лабиринт из рытвин и кочек застывшей грязи. Под навесами по периметру площади шла бойкая торговля. Консервы из гуманитарной помощи, электрочайники, телевизионные антенны, живые цыплята, газировка, домашняя сливовица и ракия в бутылках из-под газировки – маленькие радости послевоенной жизни…

      Над навесами возвышалась несуразная двухэтажная