Карьера убийцы. Джеймс Хедли Чейз

была способна закатить серьезный скандал. Он, видно, потерял голову. У Майры хватало ума не связываться с женатыми мужчинами. У них на уме было только одно, и Майра не собиралась ублажать их.

      – Папа этого не потерпит, – сказала она. – Он не разрешает мне встречаться с женатыми мужчинами. Он очень строгий.

      Гибсон отступил назад. На его лице от смущения появилась испарина.

      – Конечно, – согласился он. – Ваш папа прав. Не говорите ему ничего. Я не подумал.

      Гибсон боялся Батча Хогана.

      – Я не скажу, – произнесла она и зашагала дальше.

      Он бросил голодный взгляд вслед девушке, ягодицы которой играли под тесным платьем.

      Дом ее находился не близко; она обрадовалась, открыв наконец низкую деревянную калитку. Узкая дорожка вела к покосившейся хижине.

      Майра, остановившись, посмотрела на свое жилище.

      «Ненавижу его! Ненавижу! Ненавижу!» – подумала она.

      Одноэтажный деревянный дом, обветшавший от дождей и зноя, окруженный скудным клочком сухой, потрескавшейся земли, казался жалким, мрачным символом бедности.

      Майра, пройдя по тропинке, поднялась на две ступеньки, ведущие к веранде. Батч Хоган сидел в тени, укрывшись от солнца; его огромные руки покоились на массивной палке.

      – Я тебя заждался, – сказал он.

      Остановившись, Майра посмотрела на отца. Его морщинистое, изможденное лицо, два страшных невидящих глаза с желтыми бельмами, казавшиеся сгустками гноя, крупная голова, густые, свисающие брови и безжалостный рот испугали Майру. Внезапно Батч яростно выплюнул на землю табачную жвачку.

      – Скажи что-нибудь! Ты проглотила язык? Где шлялась?

      Она поставила на стол возле отца бутылку виски.

      – Вот, – сказала Майра и выложила сдачу.

      Дрожащими пальцами Батч пересчитал деньги и сунул их в карман. Затем он встал и потянулся. Широкие плечи как-то скрадывали его рост. Он повернулся лицом к дочери:

      – Зайди в дом. Я хочу поговорить с тобой.

      Она прошла в большую неприбранную гостиную, заставленную старой, разваливающейся мебелью. Хоган проследовал за Майрой. Он двигался с кошачьей легкостью, поразительным образом избегая препятствий. Слепота не сковывала его. Он привык к ней за десять лет. Он выиграл этот бой, как и многие другие схватки. Теперь слепота лишь немного мешала ему. Он мог делать почти все, что хотел. Его слух обострился, уши заменили ему глаза.

      Майра уныло остановилась у стола. Носком туфли она рисовала узор на пыльном полу.

      Хоган подошел к серванту, отыскал бокал и наполнил его неразбавленным виски. Затем шагнул к заваленному одеждой креслу и сел в него. Отхлебнул спиртное.

      – Сколько тебе сейчас лет? – внезапно спросил он, уставясь своими бельмами на дочь.

      – Семнадцать.

      – Поди сюда, – сказал Батч, протянув вперед большую толстую руку.

      Майра не сдвинулась с места.

      – Если я сам поймаю тебя, ты об этом пожалеешь.

      Она неохотно приблизилась к отцу, остановилась перед ним.

      – В чем дело? – спросила девушка.

      На