Второе воскресение. Владимир Фёдорович Власов

самом деле не думал ни о чем. В данную минуту серое вещество его головного мозга было таким же бездумным и не выражало ни одной мысли, как этот серый потолок. И в эту минуту Котя был по-своему счастлив.

      Котя постоянно следил за гигиеной тела и проверял, не завелись ли у него вши. Обычно на это дело у него уходило много времени, он и сейчас решил осмотреть себя. Расстегнул фуфайку и внимательно осмотрел ее с изнанки. Затем стянул дырявый, пропахший потом столетней давности свитер, снял рубашку, которая уже не имела определенного цвета. Он принялся внимательно исследовать швы одежды. Так он сидел голым по пояс с волосатым животом и грудью, когда до него домела мусор уборщица.

      – Ты бы и штаны снял, – посоветовала она.

      – Это идея, – обрадовался Котя и стал расстегивать прореху.

      – Э-э! – протянула старуха и постучала себя пальцем по виску. – Совсем спятил.

      Но Котя, не обращая на нее внимания, стянул брюки и остался в одних трусах. Он аккуратно уложил одежду на скамейке, вынул из кармана брюк окурок, закинул ногу на ногу и любезно обратился к старухе:

      – Милейшая, у вас прикурить не найдется?

      – Э-э, – заблеяла старуха. – Выступальщик нашелся. Ты бы еще в таком виде вокруг вокзала обежал.

      – А что, и это неплохая идея, – заметил Котя, – однако лишена всякого утилитарного значения. Вот если бы ты, старая, заплатила мне за этот цирковой номер, я бы еще подумал.

      – Неужто побежал бы? – удивилась уборщица.

      – А что? Для тренировки тела и бодрости духа совсем неплохо пробежать по снегу.

      – И даже без трусов побежал бы? Котя задумался.

      – Можно и без трусов, только тогда нужно будет поднять тариф.

      – Двадцать копеек могу дать.

      – Поднимай выше.

      – Двадцать пять.

      – Меньше чем за рубль не побегу, – заявил Котя. Бабку обуял азарт.

      – Ну, раз за рубль, так за рубль. Беги.

      – Деньги на бочку.

      – Ишь ты, чего захотел, заберешь рубль и обманешь, не побежишь.

      – Правильно, старая, – похвалил Котя, – соображаешь. Тогда так сделаем, милейшая. Ты подойдешь к дверям и приготовишь рубль. Как только я выйду на перрон, ты бросишь мне рубль и запрешь дверь, можешь ее держать запертой, пока я не обегу вокруг вокзала.

      – Идет, – согласилась уборщица.

      Она подошла к двери и приготовила рубль, не веря еще в условленную шутку, которую собирался проделать Котя.

      Котя спокойно стянул трусы и рысцой, как древнегреческий бегун на Олимпийских играх, двинулся по направлению к двери.

      События развивались так, как и представил их Котя. Бабка выбросила ему рубль на перрон и тут же, захлопнув дверь на щеколду, побежала к окну смотреть на спектакль. Котя подобрал рубль, зажал его в кулаке и рысцой побежал по перрону, обогнул с торца здание, выбежал к скверику. Здесь он подрыгал ногами, скатал снежок и потер им грудь, живот и бедра, совсем как в бане мылом. Впрочем, снег он часто использовал как гигиеническое