А ты умеешь хранить секреты?. Софи Кинселла

к двери, иду по коридору к совещательной комнате, стучу и толкаю дверь.

      Джек Харпер сидит за столом для переговоров и что-то царапает в блокноте. Я подхожу ближе. Он поднимает глаза. Лицо у него такое мрачное, что у меня внутри все переворачивается.

      Но я должна защищаться. Мне необходима эта работа.

      – Привет, – произносит он. – Не могли бы вы закрыть дверь? – Он терпеливо дожидается, пока я выполню просьбу, прежде чем объявить: – Эмма, нам нужно кое о чем потолковать.

      – Прекрасно вас понимаю, – отвечаю я, стараясь, чтобы голос не дрогнул, – но хотела бы высказаться первой, если позволите.

      Джек Харпер на какой-то миг теряется, но тут же насмешливо вскидывает брови:

      – Разумеется. Валяйте.

      Я смело шагаю к столу, делаю глубокий вдох и смотрю Харперу прямо в глаза:

      – Мистер Харпер, я знаю, зачем вы меня сюда пригласили. Да, я была не права. Глупый просчет, о котором я глубоко сожалею. Прошу простить меня. Этого больше не повторится. Но в оправдание… – Мой голос звенит от переполняющих меня эмоций. – В оправдание могу сказать, что тогда я понятия не имела, кто вы. И мне не кажется, что я должна быть наказана за невольную, хоть и глупую ошибку.

      Следует пауза.

      – Думаете, я собираюсь вас наказывать? – хмурясь, спрашивает наконец Джек Харпер.

      Какая жестокость! Как он может быть таким бесчеловечным?!

      – Да. Вы должны понять, что я никогда не упомянула бы о деталях своей биографии, если бы знала, кто вы! Это… это все равно что ловушка для мух! И если бы все это происходило в суде, судья не признал бы это доказательством! Вам бы даже не позволили…

      – Ваша биография? – Со лба Харпера исчезает морщинка. – А! Отличная оценка в вашем резюме! – Он пронзает меня осуждающим взглядом. – Должен заметить, это фальсификация.

      Слышать это невыносимо. Лицо горит все сильнее.

      – Знаете, многие сочли бы это мошенничеством, – добивает меня Джек Харпер, разваливаясь в кресле.

      – Вероятно. И я сознаю, что поступила нехорошо. Мне следовало… Но на мою работу это не влияет и вообще ничего не значит.

      – Вы так считаете? – Он задумчиво покачивает головой. – Не знаю. Изменить оценку с С на А… Ничего себе прыжок! А если нам понадобятся математические вычисления?

      – Я знаю математику! – выпаливаю я. – Задайте любой вопрос. Ну давайте, не стесняйтесь.

      Вот так.

      Его губы как-то странно подрагивают.

      – Восемью девять?

      Я смотрю на него: сердце трепыхается, в голове пусто. Восемью девять. О’кей. Девятью один – девять. Девятью два…

      Нет. Лучше так: восемью десять – восемьдесят. Минус восемь… это…

      – Семьдесят два! – кричу я и сжимаюсь, когда замечаю легкую улыбку. – Семьдесят два, – повторяю я уже спокойнее.

      – Прекрасно. – Он вежливо показывает на стул. – Итак, вы закончили свою речь или хотите добавить что-то еще?

      Я смущенно тру щеку.

      – Вы… вы не уволите меня?

      – Нет, – терпеливо отвечает Джек Харпер. – Не собираюсь. Теперь мы можем поговорить?

      И тут в мою несчастную