В тени больших вишневых деревьев. Михаил Леонидович Прядухин

а все, что осталось, нависло над ремнем в виде докторской колбасы. Расстегнув еще несколько пуговиц, он начал рукой доставать картошку, и тут же есть ее,… из его глаз градом катились слезы…

      В хорошем Советском фильме, «Аты-баты шли солдаты», младший лейтенант, обнаружив мыло у рядового Крынкина, которое ранее пропало, хочет вывести его перед взводом, чтоб видели бойцы, кто украл у них мыло. Но когда выясняется, что он взял его для матери и сестер, чтоб они могли обменять мыло на хлеб, потому как сильно голодали, то другой рядовой Глебов, начинает заступаться за Крынкина. Младший лейтенант, искренне сочувствуя Крынкину, все равно не соглашается замять это дело, потому как, по его словам: «Это не педагогично». Тогда Глебов ему ответил:

      – Не голодали вы, эх, не голодали вы товарищ младший лейтенант…

      Да, рядовой Савельев был унижен и раздавлен, и по хорошему, ему эту толченку хотелось засунуть в глотку Степану, или, по меньшей мере, разбросать ее на тысячи верст, ведь она была тем предметом, через который над ним надругались. Но голод, в конечном итоге, оказывается выше оскорблённой души, и инстинкт жизни, очень часто перевешивает все чувства вместе взятые. И он, обливаясь слезами, продолжал доставать из пазухи картошку, и есть ее…

      Смотря куда-то вдаль, глазами полными слез, Сергей, как сквозь мутное стекло, при свете тусклого фонаря, еле-еле различал окружающие его предметы, да и в общем то, он был, на самом деле, далеко… Сейчас, Савельев, в душе, прощался со своими лучшими друзьями, коих у него было двое, и по какому-то злому року, там, на гражданке, они тоже всегда и везде, были вместе, и тоже были «Святой троицей». Он прощался со своей девчонкой, мысленно отпуская ее, и возвращая ей ее слово: «Чтобы не случилось, я тебя дождусь». Прощался со своим чердаком, который оборудовал по своему усмотрению, и в котором проводил дни напролет, со своим маленьким, но очень аккуратненьким городком, и конечно же, с отцом, которого очень любил и уважал, и который один его воспитывал. Он понимал, то, что он задумал, как минимум, отсрочит все это на многие годы, а может он, уже никогда не сможет пройди по улочкам своего городка, и никогда уже не услышит баритон своего отца… У него тоже, была своя лавочка, спрятавшаяся в тени больших вишневых деревьев…

      * * *

      Как всегда, накурившись чарса, «Святая троица» села играть в нарды, сбивая сушняк, хорошим индийским чайком, который привезла разведка, после операции. Незаметно они поймали кураж, совершенно увлекшись игрой. Слышались крики спора по поводу камней: один утверждал, что у него 3-куш выпал, другой кричал, что там, на самом деле было 3: 2. Двое дембелей, что были тоже с троицей, раздувая легкие, наперебой, утверждали совсем иное: один, хрипел, что камни показали 3: 1, а другой, перейдя на какой-то визг, голосил, что на камнях было вообще 2-куш. Это все происходило средь бело дня, в дембельском закутке – в конце палатки, последние два ряда кроватей, были отделены пролетом от всех других кроватей, и эта зона считалась «Святая