Увы мне, свете мой… Слово на камне. Евгений Крушельницкий

подчеркнуть личный вклад в собственное погребение, то это, согласитесь, озадачивает. Вариантов тут много – от скромной надписи «Самой себе» до бюста, отлитого при жизни, под которым начертано: «Вся моя сознательная жизнь отдана подготовке сельских механизаторов». Но если нас не удивляют поэтические автоэпитафии (например, эту строку Игоря Северянина можно прочитать на его могиле: «…Как хороши, как свежи будут розы, моей страной мне брошенные в гроб»), то отчего же и простым смертным не сказать о себе что-то хорошее? И даже не очень простым. К примеру, Елена Чаушеску, супруга румынского диктатора, заранее позаботилась о собственном надгробном тексте. Надпись, в которой перечислялись её многочисленные титулы, заканчивалась словами: «Самая почитаемая и любимая дочь румынского народа». Не пригодилось…

      Случается, надгробные слова посвящены не только лежащему под камнем. Княжна Ольга Львовна Шаховская, которая покоится в Москве на кладбище Донского монастыря, скончалась в возрасте 34 лет. Надпись раскрывает причину преждевременной смерти – «от операции д-ра Снегирёва». Дорого заплатил эскулап за неудачу… Впрочем, зря обидели профессора Снегирёва, почетного члена Императорского Московского университета: лечить рак тогдашние медики, как и нынешние, не умели.

      И всё же не в обычаях народа привносить в эпитафию дух криминальной хроники. Почин безутешных родственников княжны не прижился, куда чаще встречается другое: «Блаженны милостивые…». Причины трагедий на памятниках, в основном, безличны: «от рук хулиганов», «выполняя солдатский долг»… У эмоционального южанина даже в дни печали хватило такта обойтись без фамилий: «Не забуду моего брата Вано, который погибл через одного баба». Лишь намек на вечный сюжет.

      Каких только историй не скрывает надгробная надпись… На Кунцевском кладбище столицы покоится «Герой Советского Союза Лопес Рамон Иванович». Что за Рамон Иванович, догадываются лишь те, кто помнит историю убийства Троцкого и роль в этой затее славных чекистов Рамона Меркадера, который, отсидев своё, приехал в Советский Союз, где и стал героем.

      А вот дела совсем другого рода, герои которых не нуждаются в псевдонимах. В 1970-м в Ханое погибли наши моряки во время американской бомбежки. На владивостокском камне слова: «И друзьям раздавали свои золотые запасы души…» Хотели помочь. Точно так же, как и экипаж югославского самолета, спешивший к пострадавшим от землетрясения. Но разбился, не долетев, и на армянской земле осталось: «Вы руки протянули нам, мы не успели их пожать…» Вместо высоких слов – понятные движения человеческой души. Об этом же и библейские слова на московском памятнике героям Плевны: «Больши сея любве никтоже имать, дакто душу свою положит за други своя».

      Есть могилы, где можно прочитать лишь имена без дат и эпитафий, есть и безымянные эпитафии, без дат. Порой и вообще ничего нет, кроме