Это внутри. Наташа Михлин

не должен. Мы не можем быть в ответе за все на свете. Что касается Джереми… дурь в голове обычно проходит годам к двадцати. Ну а если нет, то жизнь ему потом сама вправит мозги. Тебе не обязательно этим заниматься.

      На небо высыпали первые звезды. Крыши построек медленно остывали, с гор наползал вечерний туман. Окна дома зажглись, раздался голос Элис.

      – Ужинать! – хлопнул в ладоши Джефф, – а ну, кто быстрей до крыльца?

      Чак подхватил Дэвида на спину, и они с Эрроу помчались наперегонки к светящемуся проему входной двери.

      ***

      Свет падал призрачной колонной через круглое окно церковной башни. В неподвижном воздухе медленно оседали светлые волокна дыма. Потушенные свечи роняли блеклые капли.

      – В чем ты согрешила, дитя мое?

      Голос священника был так же тускл и невыразителен, как потертая серая стена исповедальни. На лицо Маргариты падала клетчатая тень ширмы.

      – В делах и в мыслях, отец Пирс.

      Старый священник вздохнул и поправил очки.

      – О чем ты хочешь рассказать Господу?

      – В прачечной я случайно дала миссис Гольд шесть долларов сдачи вместо восьми, а потом поленилась бежать за ней в такую непогоду. Правда, она и не заметила.

      – Это все? – отец Пирс потер лоб.

      Кружевная тень на бледной щеке шевельнулась.

      – Мой сын Джереми… меня беспокоит, что он становится таким… взрослым.

      – Разве это грех? Дети растут на радость родителям.

      Женщина смущенно кашлянула.

      – Молитесь, чтоб Господь дал вам мудрость, – продолжал священник, – взросление это сложный период.

      Он сотворил крестное знамение над склоненной головой, и откинул тяжелую занавеску.

      – Всего доброго, мисс Сайхем.

      Тяжелая дверь глухо бухнула, и в церкви наконец настала благословенная тишина.

      ***

      Маргарита достала из сумки связку ключей и открыла дверь. Солнце заливало пестро обставленную комнату. Черный питбультерьер, лежащий на ковре, поднял угловатую голову и глухо зарычал. В окно кухни влетел мотылек и запутался в желтоватом тюле.

      – Лежи, Даггер, это всего лишь я.

      Женщина подошла к зеркалу и придирчиво оглядела себя, со вздохом достала помаду и накрасила губы. Розовый ядовитым пятном осветил увядающее лицо. Меж темных прядей сверкнула позолота длинной сережки. Марго расстегнула верхнюю пуговицу блузки, еще раз бросила взгляд в зеркало и спустилась в прачечную. Пора было приниматься за работу.

      Дом, в котором она жила вместе с сыном, стоял на главной деревенской улице. Два помещения наверху предназначались для сдачи туристам в летний сезон. Здешние живописные места пользовались неизменной популярностью у любителей рыбной ловли и прогулок на природе. Остальная часть строения делилась на жилые комнаты и прачечную на первом этаже. Там Маргарита и проводила основную часть времени, сортируя чужое бельё и слушая радио с песнями шестидесятых.

      Жар поднимался от гладильной доски, на которой исходила паром полосатая сорочка. Марго потянулась за содовой, стоявшей на столе. Бутылка была пуста. Выключив утюг,