Китайский секрет для мистера Форда. М. Р. Маллоу

прорычал компаньон.

      Именно этот вопрос, точнее, бесплодные попытки на него ответить, продержали двоих джентльменов Ларедо почти три месяца, пока оба не пришли к соглашению больше этих слов не произносить.

      – Но ведь можно другое, – М.Р. вдруг осенило. – Как же тебе-то в голову не пришло, это ведь так по-твоему! Смотри, очень просто: мы, может, и не знаем, чего хотим, это правда, но чего не хотим, мы-то ведь знаем, верно?

      Джейк чуть со стула не грохнулся.

      – Верно, – сказал он. – Верно, сто футов ржавой якорной цепи тебе в корму!

      И компаньоны, вытащив блокнот, моментально составили список вещей, которых им бы не хотелось. Вот что входило в этот список:

      Чтобы на три мили вокруг не было никого, кто бы смел командовать, что нам делать и чего не делать

      Ни под каким видом не просиживать стулья ни в каком офисе

      Не жениться.

      Пункт последний особо оговорил М.Р. Маллоу. Он вывел последнюю букву и поставил точку. Когда он поднял голову, то встретился с прищуренными глазами компаньона.

      – Эх, мы! – засмеялся Д.Э. Саммерс. – Самое время покупать электрические пластины – для освежения памяти!

      И он быстро написал:

      Всю жизнь мотаться по свету.

      Разбогатеть.

      Купить дом.

      Приходить и уходить, когда вздумается.

      И чтобы никто никогда не смел бы сказать нам ни единого слова.

      М.Р. долго хлопал ресницами, глядя на эти слова.

      – Где я это уже читал? – спросил он.

      – И слушать рэгтайм, – продолжал Джейк, – и петь в ванной, и завтракать в постели с книгой. А на завтрак – пломбир.

      Компаньон все еще моргал, и он прибавил:

      – Ну, положим, на завтрак я бы теперь предпочел, скорее, кусок мяса. Но и от пломбира не откажусь. Так что не знаю, как вы, сэр, а у меня все в силе.

      – Ах ты черт! – прошептал М.Р. Маллоу. – Сколько же прошло лет? Пять?

      – Четыре.

      – Ой, мама! – вскочил Дюк.

      И помрачнел. Миссис Маллоу ничего не слышала о своем приемном сыне с самого Сан-Франциско. Сначала ей не могли сказать про бордель, затем – про ясновидение и дамского Меркурия, и, уж конечно, про Джулию Дей и унизительную процедуру с дегтем, которой подвергли двоих джентльменов, когда правда вылезла наружу. Она ведь могла об этом читать, или, что еще хуже, узнать у кого-нибудь из знакомых. Затем ей ничего не сообщили о «Музее-аукционе “Знаменитые вещи”», о фармацевтических экспериментах, о брошюрах «Как получить предложение руки сердца» – и так далее. Дюк часто думал, что можно было бы соврать только наполовину, сказав, что, мол, журналист – но тогда мачеха неминуемо захотела бы что-нибудь прочесть. А это… Словом, ее трудный пасынок предпочел молчать обо всем, и сам не заметил, как прошло четыре года.

      – К Рождеству, – решительно сказал он, – я напишу ей что-нибудь такое, в чем не стыдно будет признаться. Как, черт возьми, хорошо некоторым быть для своих паршивой овцой!

      Паршивая овца долго курила.

      – Да, – сказала