Пост сдал!. Сергей Логвинов

за Колиной спиной и толком ничего не понимал.

      – Давай военный билет и стой тут.

      Через пять минут ко мне, внематочно стоящему под свисающей подёргивающим светом лампой в решётчатом абажуре-футляре, вернулся Коля. За собой он катил такой же космический чемодан на колёсиках, который я видел накануне.

      – Помоги мне его на второй этаж поднять.

      Мы подошли к стойке регистрации.

      – Коля! Как ты вовремя! Серёжа, а ты как тут оказался?

      Коля с удивлением смотрел то на меня, то на девочек.

      – Коля, нам Серёжа вчера помог сюда добраться и сдать чемодан в багаж. Спасибо, Серёжа!

      Меня, как в дешёвой комедии, два ангела расцеловали в обе щеки одновременно.

      – Хорошего отдыха, девочки! – прокричал убегающим по посадочному коридору отпускницам Николай. – А тебе сюда.

      – Николай, спасибо, без тебя я бы так и остался жить в Питере.

      – Всё нормально. Миша – отец моей жены. Но с ним ещё и друзья, он замечательный человек. Звони, если будут проблемы. Счастливо.

      Вот так в огромном городе случилось неслучаемое. Если бы Миша с Галочкой не остались среди ночи без сигарет, то я бы с ними так и не пересёкся в этой жизни. И в Питере было бы на одного бомжа больше.

      И на несколько бутылок меньше.

      Ведь в Питере – пить.

      Позови меня на свадьбу

      Когда я учился во втором классе, мы с мамой снимали комнату в северодвинской квартире на улице Мира. Очень строгая хозяйка с дочкой-шестиклассницей обитали в большой комнате, а мы – в маленькой. Жили дружно. За деньги всегда дружно живётся.

      Шестиклассница мне тогда казалась секс-символом города. Про секс я ещё, конечно, ничего не знал, да и слова такого не слышал. Но в моих глазах она была взрослой женщиной.

      Как и всякая взрослая женщина, она была безумно влюблена. Её пассией оказался мужик, тьфу, восьмиклассник из соседнего подъезда. Она каждое утро прибегала к нам в комнату, как раз когда мама уже выходила на работу, и расплющивалась о стекло. Высматривала, как пацан будет выходить из подъезда. Я в то время про такие страсти не знал и сам ни к кому не испытывал, поэтому следил за развитием сюжета с огромным вниманием и любопытством.

      В свободное от неразделённой любви время она разговаривала со мной о болонке. Это была её вторая и единственная мечта всей жизни. Все обложки её тетрадок и альбомные листы были изрисованы мохнатой мордой. Болонок я не любил, потому что в то время это была чересчур модная порода и их в городе было на порядок больше, чем жителей.

      Когда её мама возвращалась с работы, Нина (во, имя даже вспомнил!) начинала канючить:

      – Мамочка, ну давай болоночку купим…

      – Нина, сколько можно?

      – Мамочка, я хорошо учусь, по дому помогаю, давай купим?

      – Ты наиграешься и бросишь, а мне потом её выгуливать, кормить, мыть, поливать.

      – Ну мамочка…

      Такой петлевой сценарий. За полгода я уже сам эту сцену мог проговаривать их голосами.

      Количество рисунков над столом Нины росло, а мальчик продолжал