Пост сдал!. Сергей Логвинов

узел к кадыку. В таком положении сопротивляться здравому смыслу бесполезно.

      – А пиджак?

      – Что пиджак?

      – В пиджаке положено.

      – У меня дома только офицерский китель есть.

      – Это на военный билет, тебе ещё рано. На, возьми мой.

      Пиджак повидал в этой жизни всё: и встречи, и разводы, и «товарищ милиционер, я честно больше на скамейке спать не буду!». К тому же он был коричнево-жёлтый. Ну вот как раз под джинсовую рубашку.

      – А воротник рубашки можно поверх пиджака?

      – Зачем? И так красиво.

      На это я возразить ничего не мог. Если человек искусства тебе говорит, что красиво, – значит, так оно и есть.

      Получив квитанцию, вышел из ателье. Взглянул на витрину. Выражение лиц на фотографиях было такое, будто каждого из них застали за самым неприличным в их жизни занятием. Только пятилетний мальчик с телефонной трубкой выглядел естественно. Дети верят в назначение предметов, и этот ребёнок, видимо, честно в этот момент звонил маме по беспроводному аппарату с дисковым набором.

      Секретарша паспортного стола привыкла к лицам любого социального слоя, материального благополучия и алкогольного отравления. Но, увидев мои снимки, она медленно подняла на меня глаза.

      И я такой стою, руки в карманах, нога за ногу. В заднем кармане джинсов, купленных на мамину зарплату, торчит огромная, словно садовый инвентарь, расчёска, которую после причёсывания надо было демонстративно продувать.

      – Я не могу принять такую фотографию. Вы посмотрите на себя.

      Да что ж такое! Я на школьных фотографиях получался лучше, чем герои-любовники мирового кинематографа на обложках «Фильмшпигеля». Подхожу к столу, беру в руки ленту с моими фото и понимаю, что я впервые в жизни взглянул в лицо смерти: пережатое галстуком горло, вытаращенные в пустоту глазницы, щёки, как у обезумевшего бобра, и воротник, который затмил бы весь двор Медичи, – вздыбленный до выше ушей, подобранный галстуком в какую-то страшную гармонь, надетую на шею, и сам галстук, вернее, его узел. Пиджак при этом топорщился кащеевыми плечами, меня на Кавказе овцы за своего чабана приняли бы. Чувака на фотографии словно только что сняли с виселицы после неожиданного помилования. На всём лице от уха до уха была написана фраза: «Бля! Я забыл выключить утюг!»

      Еле уговорил секретаршу принять это фото: времени нет, молодость уходит. В знак великой скорби. Для этого пришлось продуть расчёску.

      Но этот паспорт меня потом не однажды спасал.

      Когда я после школы устраивался на завод плотником, мне в отделе кадров обрадованно сказали: «У нас как раз в бригаду гробовщиков человек требуется!»

      И я почти год делал гробы, поэтому досконально знаю их устройство, принцип работы, условия эксплуатации и гарантированный срок службы.

      Оставшиеся снимки из этой фотосессии тоже принесли немало пользы. Достаточно было показать фото любой девушке, как она тут же норовила погладить меня по голове: «Как же ты не погиб в 16 лет?» После чего руки мои обретали раскрепощённость, движения становились наглее.

      Вторая жена за меня замуж вышла по