Враг мой: Сокол для Феникса. Ай Риш

где такое? – озадачилась Любава. Окрестности облазила вдоль и поперёк, а если учесть, что частенько на Буяне каталась… так и хорошо за пределами.

      – Завтра узнаешь, а пока приготовь кое-что…

      К следующему вечеру Любава была особливо взволнована. И до того загорелась шалостью подруги, что намедни легла рано, заготовила наказанное Боянкой, весь день точно на углях промаялась. Убедила нянек, что спать охота. Глафира и Авдотья проверили, чтобы княжна в постели лежала. Зная её хитрость, проверяли несколько раз каждая, и только раздался первый смех со двора, – незамужние девицы спешили к костру на берегу Дёсоньки, – Любава плюнула на осторожность, да вместо себя подушек разложила. Одеялом приткнула, мол, крепким сном забылась, а сама в окно… по верёвке… и крадучись за угол конюшни, где был спрятан узел с вещами.

      Тенью мимо хоромин – проулками затенёнными, по тропинке к лесу и у поваленного дуба, до которого едва свет села доставал, остановилась в ожидании боярышни.

      К оговоренному времени Боянка примчалась. Вся запыхавшаяся и разволнованная, свой узелок к груди прижимала.

      – Ух, батька злой нынче, – хихикнула дурашливо. – Глаз полвечера не спускал. Уж подумывала его усыпить отваром каким.

      – И как всегда не досмотрел, – прыснула Любава. – Ну и влетит тебе опосля.

      – Дык это опосля, значит нужно так отгулять, чтобы не зря потом страдать! – обескураживающе отмахнулась подруга.

      Чуть покопошилась. Вспыхнула лучина и Любава за Боянкой во тьму леса пошла. Дышать боялась, но ступала по непроглядной тропинке, кою ведала боярышня. И до того княжна верила своей подруге, что даже страх мрака и вероломства волшебной Купаловской ночи, не останавливали.

      Шли долго, а может казалось то потому, что сумрак окружал, звуки пугали. Вертляво, меж деревьев, через кусты, пригибаясь к земле, а когда Любава поняла, что уже шаг за шагом, прижимаясь и бока царапая о голую ведьминую глыбу, оторопела вмиг:

      – Издеваешься? – шикнула в темень, ведь Боянка упрямо дальше по отвесной скале пробиралась.

      – Что? – непонимающе оглянулась, удерживая лучину пред собой.

      – Ночь! Купала! Ведьмина глыба! Погубить нас хочешь?

      – Испугалась что ли? – хитро глаза сузила. – А кто мне косы драл, визжа, что ни черта, ни бога не страшится?

      – И ничего я не боюсь, – нахохлилась Любава, проворчав предательски севшим голосом.

      – Отлично, а то усомнилась я… – бессовестно дёргала за нитки гордости Боянка.

      – Что… – Теперь не по-детски испугалась Любава, таращась на расторопно раздевающуюся подругу. Боярышня уже и костёр успела небольшой развести, и обрядовые слова наговорить, пока камушки по обе стороны от пепелища выкладывала. – И купаться в ведьминой заводи будем? – едва не клацала зубами от ужаса, переводя взгляд на берег реки: на шуршащий от порывов ветра рогоз и совершенно недружелюбную тёмную воду, в которой то и дело мерещился плеск.

      – Раз ты мелкая для обрядов простых, то почему бы не воспользоваться колдовскими