Венки Обимура. Елена Арсеньева

сохранит. Возьми из Перенос-травы ее сердечко, войди в воду – вода расступится, и пойдешь ты по морю, будто по суху.

      Склонись к лесной болотине, сорви белую Одолень-траву. Обережет она путника от всяког зла-лиходейства. Зашей ее в ладанку, повесь на тельник[6] да не забудь заговорным словом отчитаться: «Еду я из поля в поле, в зеленые луга, в дальние места, по утренним и вечерним зорям, умываюсь медяною росою, утираюсь солнцем, облекаюсь облаками, подпоясываюсь частыми звездами. Во чистом поле растет Одолень-трава. Одолень-трава! Не я тебя породил, не я поли-дад – породила тебя Мать сыра земля, поливали тебя девки простоволосые да бабы самокрутки. Одолень-трава! Одолей мне горы высокие, долы низкие, озера синие, берега крутые, леса темные, пеньки и колоды. Спрячу я тебя, Одолень-трава, у ретивого сердца, во всем пути и во всей дороженьке…»

      Голос колдуна становился все тише, шепот трав все громче.

      Наконец Егор поднял отуманенную голову.

      Он был один в лесной чаще.

      – Купала на Ивана!

      Купала на Ивана!

      Купался Иван

      Да в воду упал!..

      Взвился совсем рядом девичий голос, эхом отозвался переливчатый клик:

      – Иван да Марья

      В реке купались.

      Где Иван купался,

      Берег колыхался,

      Где Марья купалась,

      Трава расстилалась!

      Обуяло любопытство Егора, пошел он на голоса.

      Под серебряно-светлым небом, под белой луной горели на широкой поляне яркие костры. В средний воткнут шест с пылающим колесом на вершине – будто солнце там прикручено! Вокруг толпились парни да девки: все красно разодетые, в венках из любистка и яркого мака, иные в травяных поясах, иные с охапками цветов. Вьются по ветру косы девичьи, подолы разноцветные: прыгают пары через костер. Что смеху, что крику! Подбежали девки, бросили в костер сноп крапивы – зачуранье от ведьм. Искры взвились столбом, улетели в дальние выси. Не звезды ли вплелись в венки? Не солнце ли пробилось сквозь ночную темь и распалило взоры? Или это жар купальского костра разогрел, раззадорил сердца?

      Смотрел Егор жадно на это огневое веселье, как вдруг рядом кто-то вскрикнул:

      – Ой, подруженьки! Ярило[7]!

      Обернулся Егор. В белом, как молоко, лесу стоят пред ним три девицы-красавицы. Схватились за руки, глаз с него не спускают, щебечут-перекликаются:

      – Он, он!

      – Яр-Хмель!

      – Ясней-красней Светлояр любого раскрасавца…

      – Кудри русые, одежа белая, глаза неба полуденного ясней. Так и светятся! Ой, девоньки…

      – Подруженьки! Не могу…

      – Боязно, девки! Бежим, пока не поздно. А ну как подойдет он к нам?

      – Чего ты испугалась? Добр, ласков Ярилушка: где ступит, хлеб там взойдет, куда глянет лучами-очами, там лазоревые цветики цветут.

      – Или не знаете, что он взорами сердца на любовь возжигает? Заноет ретивое, сон убежит руки захотят милого

6

Тельник – тельный крест.

7

Ярило, Яр-Хмель, Светлояр – древний славянский бог солнца, любви, доброты.