Соль уходящего лета. Юлия Резник

мастерство своей ученицы. Поначалу Лада занялась этим старинным ремеслом, чтобы справиться с параличом рук, но кружевоплетение оказалось увлекательным делом. И вот теперь, спустя почти два года, в ее руках рождались поистине уникальные кружева, которые находили свое применение в декоре неповторимых в своем роде свадебных платьев.

      – Красиво? – закусив губу, поинтересовалась Лада у своего учителя.

      – Это какая-то итальянская техника?

      – Бурано…

      – Точно… Я видел что-то подобное у Dolce & Gabbana.

      – О, да! Кружево добавляет интриги их последним коллекциям. И будоражит мужское воображение… Только мое кружево все же отличается.

      – Ты сама разработала схемы? – вскинул брови пожилой мужчина.

      – Сама, да… Хотя, конечно, мне здорово подсобили старинные описания, раздобытые в мою прошлую поездку в Италию. Как бы было хорошо поучиться у тамошних мастеров… – мечтательно протянула Лада.

      – Так что же тебе мешает?

      Лада оглянулась, провела по замысловатому узору тонкими пальцами без маникюра и, нацепив на лицо маску беспечности, пояснила:

      – А у меня с финансами беда, Йоси Соломонович! Реставрация крыши отняла все, что удалось скопить за сезон. А ведь еще менять старый водопровод и проводку!

      Отказываясь поддержать шутливый тон разговора, мужчина бросил на Ладу задумчивый взгляд:

      – Зачем тебе это?

      – Ну, как же? – сделала вид, что не понимает сути вопроса Лада, – по стояку постоянная течь, проводка искрит и мигает! Меня скоро закроют, к чертям… Вот будет хохма! Второй прогоревший бизнес за без малого пару лет…

      – Лада!

      Владислава резко отвернулась. Ссутулила плечи:

      – Извините… Извините, Йоси Соломонович, я… Я просто не могу это обсуждать.

      – Ты гробишь свой дар в этой трещащей по всем швам гостинице, ты зарываешь себя…

      – Неправда! Меня зарыли давным-давно… Уже два года как… – парировала Лада тихим срывающийся голосом. – Я… я, пожалуй, пойду. – Она подхватила свою авоську и устремилась к выходу. Йоси Соломонович посеменил вслед за ней:

      – К Лидочке?

      – К ней… Не знаю, как в глаза ей буду смотреть. Опека опять не шевелится. Хорошо хоть в детдом не запретили приходить. Блюстители порядка, чтоб им пусто было…

      – Постой… А ты разве не в курсе, что ее забрали в больницу?

      – В больницу? – застыв на полушаге, просипела Лада. Откашлялась, встряхнула волосами, прячась за отросшей челкой. – Но как… когда? Мне ничего не сказали…

      Холод волной прошелся по ее искореженному телу и свернулся тугим комом в груди.

      – Как? Я думал, что ты в курсе… Вчера ей опять стало плохо. Мне Леночка Савина разболтала. Знаешь, там такая светленькая работает? Она мне творог продает…

      – Господи… Почему же мне ничего не сказали? Я ведь просила! Я их просила сразу мне сообщать…

      – Лада! Послушай, ты ведь никто ей по факту…

      – Но ведь не потому, что я этого не хочу! – едва не плача, воскликнула