Когда мой папа надевает шляпу. Анна Вербовская

здесь сектор Д.

      – А может…

      – Не может!

      Мы обогнули чуть не весь цирк, убегая от оглушительно назойливого звонка. Коридор, по которому мы неслись, был длинный. Звонок – последний.

      – Уф-ф-ф!!! – выдохнул взмыленный папа. – Успели!

      Он осторожно пробирался вдоль ряда, безуспешно стараясь не отдавить чужие ноги.

      – Ай! Ой! – кричали ему вслед. – Осторожнее!

      Папа вежливо кланялся и прижимал к груди билеты.

      – Ну вот! – сказал он и остановился перед женщиной в платье с кружевным воротником. Рядом с женщиной сидел толстый мальчик с вздыбленными ёжиком волосами.

      Наши места были заняты.

      – Освободите! – грозно сказал папа.

      – С какой стати? – возмутилась женщина.

      – У нас билеты!

      – У нас тоже!

      – Не может быть! – вскричал папа и сразу весь с головы до ног покраснел.

      Мне стало как-то неловко. Я тоже покраснела и отвернулась, как будто я тут не с ним.

      – Вот и дочка со мной! – ткнул в мою сторону папа. – Попрошу нам освободить!

      Женщина молча протянула свои билеты.

      – Хм-м-м… ничего не понимаю… – Папа вертел её билеты так и этак. – Восьмой ряд, первое место…

      Бам-бам-бам! – грянули барабаны.

      Блям-м-м! – зазвенели литавры.

      Ту-ру-ру! – запели флейты и гобои.

      На нас зашикали. Представление началось.

      – Вот наши места, – показал папа, когда мы, извиняясь и согнувшись в три погибели, пробрались наконец сквозь строй топочущих ног и выскочили в проход.

      Места оказались восьмое и девятое, в первом ряду. Папа, как всегда, всё перепутал.

      – Первый раз в жизни сижу в цирке на первом ряду! – воскликнул папа, удобно устроившись в кресле и вытянув вперёд ноги.

      Мне было странно, что у такого большого, взрослого папы что-то может быть первый раз в жизни.

      – С утра я рад! – к моему стыду запел папа во весь голос. – Чего-то жду!

      На арену вышел шпрехшталмейстер. Папа нагнулся ко мне и шепнул в самое ухо:

      – Это шпрехшталмейстер.

      Шпрехшталмейстер взмахнул руками, как дирижёр. И…

      Всё закружилось, завертелось и понеслось вдоль арены галопом.

      Под купол цирка взлетали трапеции. Сверху опускались огромные переливающиеся шары. Ходили на задних лапах медведи и стриженные под львов пудели. Неслись на быстроногих рысаках джигиты, то и дело ныряя своим лошадям под брюхо и вскакивая в седла с другой стороны.

      – Вольтижировка, – непонятно комментировал происходящее папа.

      – Ха-ха-ха! – кричал неизвестно откуда взявшийся клоун в детских шортах на лямках и с огромным поролоновым носом. – А вот и я!

      Клоун спотыкался о собственные башмаки и ронял на них пенопластовые кирпичи, падал, скакал на швабре, поливал манеж потоками ненастоящих слёз.

      Папа хохотал и как сумасшедший дрыгал ногами.

      – Ну, кто тут смелый?! – заорал на весь цирк клоун, размахивая огромным надувным молотком.

      – Я!

      Папа подпрыгнул в кресле. Я вцепилась