Призрачная любовь. Екатерина Оленева

к добродетели – это взятка Небесам.  «Я буду хорошим, Боже, только дай мне надежду на вечную жизнь!».

      Я не был хорошим.

      И я не могу поверить в иную форму жизни. Просто не могу.

      Смерть страшна и бесповоротна.

      А если нет иной жизни, то к чему нам включать цензуру в собственную жизнь? К чему разводить ложные идеалы? Все идеалы лживы.

      Награды или кары не будет. Ничего не будет.

      Я ненавижу жизнь, потому что чертовски боюсь смерти. Небытия. Темноты. Отсутствия сознания.

      Я боюсь. А это плохой признак.

      Значит, нам придется встретиться».

      Глава 4. Спиритический сеанс

      Закрыв тетрадь, Лена впервые задумалась о том, что человек практически в любой момент может перестать быть.

      Как писал Булгаков: «Человек внезапно смертен».

      Как это происходит?

      Что испытываешь в момент перехода?

      Существует ли иной мир?

      Есть ли возможность проснуться и продолжить существовать в ином качестве или свойстве?

      А если да, то где может существовать этот другой мир в нашей упорядоченной Вселенной?

      Вопросов куда больше, чем ответов.

      В конце концов, никто из живущих ныне на самом деле не верит в смерть. Нам всем кажется, что в последний момент кто-то там, наверху, персонально для нас сделает исключение, отменит смертный приговор, и мы останемся жить навечно.

      Но на самом-то деле это невозможно.

      Лена вскочила.

      Почти остывшая вода колыхнулась у ног.

      Она судорожно вытирала влажную кожу и повторяла про себя, как молитву: «Я хочу жить! Я хочу жить!».

      В этот момент даже существования Ада казалось ей лучше, чем перспектива полного небытия.

      Выбравшись из тёплой ванной в коридор, полный теней и сквозняков, Лена почувствовала, как липкий, необъяснимый, иррациональный страх струится по позвоночнику, оставляя на коже мелкую россыпь мурашек.

      Когда только успело стемнеть?

      Стрелки на часах показывали всего половину девятого. По-летнему – совсем день.

      Монотонно долбили дождевые капли по оконному стеклу. Как не странно, звук, прежде всегда успокаивающий, теперь тревожил, даже раздражал.

      Далекая серебристая зарница выхватила белый квадрат календаря на стене, повествующего о том, что на дворе стоит 20 июня 1996 года.

      Гроза ушла на восток. Глухие раскаты грома доносились едва различимо, издалека.

      Вот стол, стул. Окно. Всё, как всегда. Всё, как должно быть. Не считая того, что сердце в груди бьется короткими, резкими точками.

      Не считая того, что хочется бежать из этого дома со всех ног.

      «Причина моего страха проста, – увещевала себя Лена. – Незнакомое место, гроза. Да ещё и этот дневник! Будь он неладен».

      Хотя, если подумать, ничего страшного в дневнике не было. Да, речь в нем шла о весьма неприятных событиях. Откровенно смаковались грязные подробности о (если Лена всё правильно поняла) однополых и даже кровосмесительных связей. Противно, спору нет. Но ведь не страшно?

      Почему же тогда от простой общей тетрадки